Я - Тайига

Покряхтывая и почесывая отбитые бока, я поднялась. На дне оврага царил сумрак и покой. Не переставая поражаться такому внезапному приступу дури, стянула перепачканный во влажной глине балахон и осмотрела плечо. Ощущения не обманули: там действительно набухла и кровоточила татуировка крылатого зверя.

Разумеется, я слышала о стигматах. Так Святая Троица отмечала тех, кто привлек ее внимание. Что касается меня — вряд ли оно благосклонное. Я ведь женщина, а значит изначально сосуд греховный. И в будущем, если повезет — я вновь перерожусь в женщину. Хотя, скорее всего, все же в кошку. Матушка Тетра говорила, что именно в этих милых пушистых зверьков Контролер вселяет души невинных дев благородных кровей, при жизни огорчавших воспитательниц своим своеволием и недисциплинированностью. А матушка Тетра — мудрейшая женщина, и у меня нет повода ей не верить.

— Я тайига, я тайига, — произнесла вслух ставшие навязчивыми слова, и невесело усмехнулась. — Возможно, Контролер считает, что я даже кошки не достойна, и этими знаками намекает мне о моем будущем воплощении.

Вспомнив кошмарное существо в клетке, содрогнулась, а потом решительно двинулась в сторону озерка. Все! Хватит на сегодня грустных мыслей. Привычно вскарабкалась на нависшую над водой бугристую ветвь ивы и сиганула солдатиком вниз.

Эта была плохая идея. Как только вода коснулась татуировки, тело взорвалось болью. От неожиданности я закричала, и потоки воды ринулись мне в легкие.

Что сказать о своих ощущениях? Боль быстро исчезла, зато тело наполнилось свинцовой тяжестью. Последние отведенные мне жизнью минуты я глядела на рой серебристых пузырьков. Они устремлялись к свету, в то время как я все сильнее погружалась во тьму. Мне тоже хотелось за ними следом, но холод сковал мои члены. Пузырьков становилось все меньше, и вот, наконец, последний отделился от моих губ. В отличие от остальных он не покинул меня, а начал расти. Когда же превратился в огромный мыльный пузырь, то лопнул. Радужное сияние на миг ослепило, а потом я увидела себя со стороны: с развевающимися темными волосами, широко распахнутыми глазами и руками, сложенными на груди.

Мое тело подхватило течение и поволокло к покрытой льдом расщелине, чтобы вместе рухнуть в подземную пещеру. Вода, распавшись на мелкие ручейки, разбежалась в разные стороны, а то, чем я недавно являлась, осталось лежать на льду.

В скорби зависла над собой.

Ярко-зеленые глаза обрамляли густые ресницы, такие длинные, что доставали до крутых дуг бровей. На этом, собственно, и все. Природа красотой меня не баловала. Нос был коротковат и без благородной эльфийской крючковатости. Рот тоже подкачал. Его детская припухлость часто становилось объектом шуток Мионы, гордившейся своими тонкими губами. А вот родинкой над левым уголком рта залюбовалась — она досталась мне от мамы. И пусть Благочинная Пира называла ее меткой Дьявола. Она мне все равно нравилась. И так грустно, что это милое несовершенство никогда больше не станет моим!

Я бы завыла, если могла.

Но окончательно убедил меня в необратимости того, что произошло со мной, знак Святого Иеремия. Мне нанесли его в день моего поступления в Институт. Теперь он таял на глазах, делая лоб неприлично белым.

Нет! — воспротивилось все во мне. — Это не правильно! Я хочу вернуться!

Попытка нырнуть в собственное тело, вызвала обратный эффект. Меня отбросила невидимая сила к стене, оттуда я лихо закрученным мячом влетела в гигантскую сосульку, помчалась к следующей, срикошетила, новый удар… Я неслась по утыканному сосульками коридору все быстрее и быстрее. Они не только свисали сверху, но и росли из земли. Хотя я могла и ошибаться — меня здорово вертело, пока я во что-то не врезалась. Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Перед глазами все покраснело, а когда пелена спала, то увидела вокруг себя сосуды, и кости, и теплую плоть.

— Ну-ка брысь отсюда! Это мое место! — мужской рык разносился отовсюду.

Но разве можно по-настоящему испугать ту, кто только что пережила собственную смерть?

— А то что? — с издевкой поинтересовалась я. — Ударишь?

В ответ угрюмое молчание. Мы оба понимали: дух побить нельзя.

Огляделась. Вот тяжело токает сердце — большое с темно-синим налетом, гонит кровь по сосудам-рекам. Нырнула в их горячие воды и почувствовала, что хочу мурлыкать от удовольствия: жуть как приятно. Раздалось громкое урчание. Ухты! И, правда, мурлыкаю. Вырвавшиеся из меня звуки доставили ни с чем несравнимое удовольствие. Я открыла глаза и огляделась. Теперь все выглядело по-другому. Пещера мягко светилась, и я могла разглядеть мельчайшие детали. Принюхалась… И ощутить ранее неведомые мне запахи… Прислушалась. Где-то землеройка расширяла свою норку… Облизнулась — ну-ну, давай, голубушка, двигай ко мне поближе.

— Самозванка! — обижено бросили мне.

Обретение нового тела, пусть и не такого прекрасного, как раньше, настроило меня на миролюбивый лад. Ссориться не хотелось.

— Не виноватая я. Так получилось.

Плечо зачесалось. Я с наслаждением задрала лапу и поскребла его.

— Надо же! Не болит, — изумился Голос.