Я так хочу!

— Так ты обиделась? — небрежно бросил Джоуи, словно он не исчезал на долгих шесть лет, а просто выходил за пивом или за сигаретами. — Правда обиделась?

— Да, Джоуи, я правда обиделась, — ледяным тоном сообщила Мадлен, снимая очки в толстой черепаховой оправе. — А ты?

Ты не обиделся бы?

— Должно быть, ты очень удивилась, куда я подевался, — предположил Джоуи, словно не слыша ее вопроса.

— Я очень удивилась… Особенно меня интересовало, что стало с моими деньгами.

— Ах да, деньги… — Джоуи запустил руку во внутренний карман потертой кожаной куртки и выудил оттуда тонкую пачку стодолларовых банкнот, перетянутых резинкой. — Здесь три» штуки «. Через пару недель отдам остальное.

Мадлен не верила своим глазам. Она уже не надеялась снова увидеть ни Джоуи, ни свои деньги. Правда, украл он семь тысяч, а возвращает три, но, как он сказал, это только начало.

Она внимательно смотрела на него. Шестилетнее отсутствие Пошло Джоуи только на пользу — он стал даже красивее, чем был раньше. Правда, его густые черные волосы, падающие на воротник куртки, были длинноваты, да и сама куртка, равно как и вылинявшие голубые джинсы, выглядела изрядно поношенной, но и теперь он оставался таким же подтянутым и мускулистым, разве что чуточку раздался в плечах. Впрочем, это его не портило. Перед Мадлен сидел зрелый мужчина с черными, всезнающими глазами, с жестко очерченными, но чувственными губами, и с улыбкой, от которой растаяла бы женщина гораздо более решительная и сильная, чем Мадлен.

Она очень хорошо помнила эту его улыбку. И еще она помнила ласки, которыми он ее осыпал, помнила его могучую и неутомимую снасть, которая — как, впрочем, и все в нем — служила ей источником бесконечного и разнообразного наслаждения.

Жаль, что в конце концов он оказался просто вороватым сукиным сыном.

— Так что же тебе надо? — снова спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. На свой счет Мадлен не заблуждалась: время было к ней не так милосердно, как к Джоуи. Ее рыжеватые волосы начали седеть, морщинок возле глаз и в уголках губ стало больше, а глаза болели и слезились все сильнее. Кроме того, в последнее время Мадлен набрала лишних пятнадцать фунтов, от которых ей никак не удавалось избавиться.

— Дело вот в чем, — медленно проговорил Джоуи своим глубоким, сексуальным баритоном. — Незадолго до того как мне пришлось уехать, ты нашла мне пару ролей в кино.

— Это верно, — подтвердила Мадлен ледяным тоном. — Но ты, как ты выражаешься, » уехал «, хотя я назвала бы это иначе.

— Произошло нечто очень важное. Я ничего не мог поделать, — ответил Джоуи, и впервые в его глазах промелькнула тень беспокойства.

Мадлен сумела удержаться и не спросить его, что же такого важного могло с ним случиться. Она не хотела доставить ему этого удовольствия.

— Меня это не касается, Джоуи. Больше не касается, — подчеркнула она, придвигая к себе стопку бумаг. — Ты вернешь мне все деньги, на этом мы и расстанемся. Если нет…

Мадлен на мгновение замолчала, припоминая, как он впервые появился в ее агентстве — самоуверенный молодой петушок с огромными амбициями и повадками провинциала откуда-то со Среднего Запада. Но она сумела разглядеть в нем кое-какие способности и решила рискнуть. За это она получила восемь совершенно невероятных, безумных, волшебных месяцев, наполненных яростным сексом. Это время она никогда не забудет.

— Как ты помнишь, — медленно сказала она, — тогда я не обратилась в полицию, хотя именно так мне, наверное, следовало поступить.

Джоуи кивнул с самым искренним выражением лица. Чуть заметная щетина на подбородке делала его особенно мужественным и по-мужски привлекательным.

— Я знаю, Мадди, — сказал он. — Поверь, я бы не взял твоих денег, но у меня не было другого выхода.

Мадлен молчала. В самом деле, сколько можно спрашивать, что ему от нее надо? Очевидно, не денег, так чего же?

Джоуи подался вперед и положил руки на край ее стола.

У него были длинные узкие кисти и изящные пальцы пианиста.

Мадлен даже заметила, что ногти у него были ухожены и тщательно наманикюрены, и это ее удивило — насколько она помнила, Джоуи предпочитал подчеркивать свою мужественную грубоватость.

— Я хочу вернуться в кинобизнес, — сказал он. — А ты — единственный человек, который может мне в этом помочь.

Мадлен чуть-чуть приподняла брови.

— Мне бы очень этого хотелось, — быстро продолжил Джоуи, не дав ей вставить ни слова. — Еще одну роль, Мадди!..

Но только не в» ящике»— я не хочу больше работать на телевидении. Пошло оно к черту! Я хочу вернуться на большой экран.

Что ж, чего-чего, а наглости ему всегда было не занимать. Но не мог же Джоуи всерьез рассчитывать, что Мадлен поможет ему реанимировать карьеру, которую он своими руками пустил под откос шесть лет назад?

— Послушай, Джоуи, — медленно, с расстановкой произнесла Мадлен, внимательно следя за выражением его лица. — У тебя был шанс, но ты профукал его. Ты исчез именно тогда, когда все было в твоих руках. Твоей карьере конец.