Я такой как все

О литературе и географии

В школе по поведению у меня всегда был «неуд», а по количеству вызовов родителей я занимал первое место. Учеником я был ужасным, хотя получал и неплохие оценки, особенно по гуманитарным предметам. Особенно нравилась литература, меньше – русский язык, в чём сейчас могут убедиться читатели моего блога.

Из литературных героев больше всех я полюбил Чацкого из «Горя от ума». Я разделял его мировоззрение, подходы к жизни. «Молчалины блаженствуют на свете» – сразу этим проникся. Все реплики Чацкого – как будто мои. Ведь действительно – у нас горе от ума. России не нужен этот ум, она не хочет его. Россия – страна для Молчалиных, а может, и весь мир для Молчалиных… А Чацкий – это что-то высокое, придуманное…

В школьном сочинении я писал, что слова Чацкого вполне можно приложить к ситуации в Советском Союзе. Рассуждал так: Чацкий был не такой, как все, хотел что-то поменять в стране, а в итоге его вытолкнули из общества. Но я тоже не хочу быть таким, как все. Если в литературе Чацкий положительный герой, то почему в жизни я должен со всем соглашаться?

«Вы учите на примерах настоящих героев, но требуете, чтобы мы были как раз теми серыми личностями, против которых эти герои выступают», – сказал я учительнице.

Она со мной не спорила, просто иногда упоминала аббревиатуру КГБ и пару раз выгоняла с уроков за вольнодумство. Так или иначе, но Чацкий до сих пор мой герой.

Конечно, я чтил Пушкина, тоже боровшегося с системой. Очень люблю строки Лермонтова про него:

Погиб поэт! Невольник чести.
Пал, оклеветанный молвой.

Нонконформизм, борьба, протест. Молодой человек должен быть революционером. Мне нравился Базаров из «Отцов и детей» Тургенева; Рахметов, спавший на гвоздях в «Что делать?» Чернышевского. Мне нравились все революционеры и декабристы. Потом, после школы, я понял, что социалистическая революция – это зло.

Первая книга, которую я осознанно прочитал, – «Приключения Тома Сойера». Мне близки и Том Сойер, и Гекльберри Финн, потому что они раздолбаи, как и я. Это мои герои. Нравились Марк Твен, Джек Лондон, меньше – русские классики, например рассказы Чехова. Позже, лет в 14, я услышал Высоцкого. Я очумел от его лирики, я его понял. Только великий человек и поэт может написать так, чтобы понял подросток.

Самые лучшие у меня воспоминания о классной руководительнице Лидии Иринчеевне Батуровой. Она – химичка, поэтому химия мне нравилась, и «химичил» я по-чёрному.

Больше всего в школе я любил географию и даже рисовал дома карты Советского Союза, всегда смотрел программу «Клуб путешественников» Юрия Сенкевича. Теперь я путешествую очень много. Не могу больше двух недель спокойно в Москве сидеть – всё время куда-то тянет.

Мне кажется, я любил географию, потому что сердце рвалось наружу, любил свободу и перемещения в пространстве. Если б не случилась перестройка, я б в Советском Союзе с ума сошёл. Когда пограничником служил, хотелось запрыгнуть на иностранный корабль и уплыть. Стал бы нарушителем государственной границы. Я хотел видеть мир не только глазами Сенкевича, но и своими. Любил смотреть на карту, читать названия далёких стран, мечтал побывать в них. Африка, Америка, Австралия – тянуло туда.