Я тебе больно (СИ)

— Так хотя бы ко мне прояви немного жалости. Поддержи в трудный час.

Да я только этим целую жизнь и занимаюсь. Поддерживаю. Спасаю.

А меня кто-то поддерживал в трудный час? Хоть раз. Всего раз.

— Насть, не молчи. Ты приедешь на похороны? Это ведь папа твой.

Я зажмуриваюсь.

— Прости, мам... Но у меня работа.

— Это всего один-два дня. Нужно всё подготовить. Ты что, хочешь, чтобы я с Димой одна прощалась? Соседи косо смотреть будут. И здоровье у меня уже не то. Надо поминки делать. Место на кладбище надо... — она снова всхлипывает. — Денег столько надо, Настя. Дом отдать придётся... кредиторам... Я что, на улице останусь?

Мне хочется сказать, о чем она думала, когда деньги ему давала? Когда дом закладывала? Мне хочется спросить, а почему мнение соседей не беспокоило её, когда он её бил, меня бил, когда орал и деньги просаживал?!

— Я на части, мам, разорваться не могу. И деньги зарабатывать, и тебя поддерживать.

— Но в тяжёлой жизненной ситуации, дочка, на кого мне рассчитывать кроме тебя?

— Ты в тяжёлой жизненной ситуации из-за него, мам.

— Я прошу тебя меня поддержать! Очень прошу. Я не хочу без жилья и денег остаться. И Диму одна хоронить не хочу, — снова ревёт, из-за чего мне по рёбрам бьёт проклятое чувство вины.

Распахиваю веки и смотрю на свое отражение снова, только теперь вижу в нём маму. Маленькая и хрупкая, вечно с поникшими плечами. Я так всегда в ней нуждалась. Так старалась защитить. Ждала, когда она выберет меня.

— Я не приеду на похороны, мам. По деньгам... будет видно, когда я смогу что-то перевести.

— Но мне не на что хоронить отца! Не на что жить дальше! Ты что, меня бросаешь?

— Я не бросаю. Просто озвучиваю свои силы и возможности, которые не безграничны.

— Нет, ты меня бросаешь! Бросаешь в тяжёлый момент! Ты отказываешься хоронить отца...

— Он мне не отец! Он никогда не был отцом! Никогда!

— Что ты такое говоришь?! Пусть он дурак, но папа любил тебя, Настя!

— Нет. Не любил. И тебя он не любил. Он любил бухать и проигрывать деньги. Вот, что он всегда любил. И не называй его моим папой. Я от этого человека давно отреклась!

— Может, ты тогда и от матери отречешься? Может, одну меня оставишь? Будешь жить своей жизнью, и потом и на мои похороны не приедешь? Столько проблем, я их как одна потяну, Насть?

— А я их как потяну?!

— Так ты молодая! И работаешь в Москве!

— Я пашу, мам, не для того, чтобы всю зарплату за долги этого подонка отдавать!

Всхлипывания в трубке усиливают чувство вины за собственные слова, но если я не скажу, то так и буду расплачиваться за то, в чем не виновата.

— Я не буду возвращать долг. Не буду ради этого брать кредит. Не буду ложиться под кого-то, чтобы тебя спасти. Я не буду идти против собственной морали и своих ценностей, чтобы разрести грязь, которую натворил этот ублюдок, и которую ты помогла ему натворить! Отдавай дом. Живи в общежитие. Устройся на работу! Я сделала уже достаточно! Достаточно, мам!

Тишина.

Вот, что я слышу сначала.

А потом короткий вздох. Еле слышный.

— Дочка, да я же никогда ничего такого... ужасного делать не просила... Я не... Настя... Ты меня прости... Прости. Я, наверное, пойду... Что-то плохо мне... Ничего мне не надо, дочка. Ничего. Я даже больше не буду ни звонить, ни просить. Ты права, Насть. Права. Прости. Ещё раз прости. Ты будь счастливой. Будь счастливой.

Вызов прерывается.

Я убираю телефон от уха и смотрю на погасший экран.

Кто-то заходит в туалет. Рядом со мной раздаются весёлые женские голоса. Но мне всё равно.

Я так и стою с телефоном в руках. Смотрю на экран. И проклятые слёзы всё-таки текут по щекам. Я зло их вытираю.

Всё нормально. Я должна была это сделать. Должна была.

Я не чудовище. Это он был чудовищем. А она поддерживала его.

Она выбрала его сама. Всю жизнь выбирала.

Сжав мобильник до хруста, я бросаю его в сумку, умываюсь холодной водой, и снова смотрю на себя в зеркало.

Одна в целом мире. Ничья и никому. И боль внутри меня никому не будет понятна. Никогда.

Одна.

Я всегда была одна.

Я справлюсь.

Выключаю воду и выхожу из туалета. Возвращаюсь обратно к девочкам, которые уже вовсю веселятся и пьют за столом.

— Асти, ты чего так долго? — кричит Аля, когда я подхожу ближе.

Я сходу тянусь к шоту, стоящему на столике в ровном ряде с другими разноцветными рюмками, и опрокидываю горькую жидкость в себя.

Ловлю шокированный взгляд Дины. Затем передергиваю плечами и широко улыбаюсь.

— Чудовище умерло. Надо отметить.

Глава 28

Глава 28

Асти

— Может, тебе не стоит так налегать на алкоголь, Асти? Ты ведь никогда не пила. Плохо станет. Да и вообще ты ведёшь себя странно. Объясни конкретно, что случилось? — Дина пытается допытаться до ответа, но я только качаю головой и беру очередной шот.

— Не хочу говорить. Хочу танцевать.

— Это похоже на истерику, Асти... Я серьёзно, — Дина обеспокоенно обводит меня взглядом и отнимает рюмку очередного шота.

— Почему я раньше не пила? Я же не алкашка. Алкоголь так расслабляет. Я чувствую себя... свободной!

— Тебе всё же стоит притормозить...