Я тебе больно (СИ)

Я вдруг понимаю, что не сижу, а стою, а разбитая чашка кофе валяется возле моих ног и чёрное пятно разливается вокруг белых осколков.

Я не помню, как вскочила. Не помню, как разбила чашку. Будто провал в памяти.

— Что это? — шепчу, будто в коматозе, глядя на таблетки, которые протягивает мне Багримов.

— Это успокоительное.

— Мне не нужно успокоительное...

— Нужно. Выпей. Иначе тебе станет плохо.

Я на автомате беру бокал и таблетки, ставлю на стол и сама сажусь обратно на стул. Залпом выпиваю. Затем обратно поднимаюсь на ноги.

— Надо убрать осколки. Скажите, где у вас и что лежит. Нужно убрать разбитую чашку... — собственная речь кажется мне замедленной, а голос чужим.

Это как будто не я говорю, а кто со стороны...

— Не надо ничего убирать. Я сам всё сделаю. Ты в шоке, Насть. Тебе нужно сесть и позволить таблеткам подействовать.

— Я не хочу сидеть, — резко качаю головой, сжав виски пальцами. — Мне нужен телефон. Принесите мой телефон. Я должна позвонить. Что вообще случилось? Как... мама умерла? Почему? Они что-то сказали?!

— Сердечный приступ.

— Это я виновата.

Марсель Рустамович пытается усадить меня на стул, но я отталкиваю его руки.

— Я... я это я виновата.

— Ты ни в чём не виновата, Насть.

— Нет, виновата. Мы поссорились вчера. Она хотела, чтобы я приехала на похороны к отцу, а я... я сказала, что не приеду, понимаете? Я накричала на неё. Сказала, что она всегда была на его стороне... Сказала, что все её проблемы из-за него, а решать их должна я... Это моя вина! — слёзы начинают бесконтрольно течь из глаз.

Мне настолько плохо внутри, что я теряюсь в этой боли. Плечи содрогаются от рыданий. Грудь невыносимо ноет.

Я вдруг чувствую мягкое касание к своим рукам, а затем тёплые пальцы сжимают мой затылок.

— Тихо, девочка. Ты ни в чём не виновата, но выплакаться тебе нужно. Просто поплачь.

И я плачу.

Уткнувшись в его плечо.

Позже я подумаю, что не должна была. Позже я решу, что и он не должен был.

Но сейчас я просто реву.

У меня нет родного плеча, в которое можно было бы уткнуться и разорваться на части. Но почему-то в этот момент именно он оказывается рядом. Именно Багримов.

— Насть, тебе есть с кем полететь на похороны?

Похороны.

Она хотела, чтобы я приехала хоронить отца.

"Вот я и приеду, мам..."

— Нет, — отвечаю, не отрывая голову от его плеча. — У меня никого больше нет. Девочки-соседки работают, я не уверена, что кто-то полетит со мной.

— Понятно... Ладно, давай так. Садись сюда, — он отводит меня к дивану и усаживает. — Я сейчас кое-что улажу и помогу тебе с похоронами.

— Поможете с похоронами? Вы не должны ничего для меня делать. Я не... не смею вас просить... И я ничего не смогу дать вам взамен.

— Я сам хочу помочь. И взамен мне ничего не нужно. Об остальном поговорим позже.

Он собирается отойти, но я обхватываю его запястье пальцами. Я не знаю, почему я так делаю. Просто тот факт, что он сейчас уйдёт вызывает внутри меня панику. Не хочу оставаться одна. Ни на мгновение. Не хочу плакать в одиночестве. Я и так всё время в одиночестве. А сейчас совсем никого не осталось.

Целый мир как пустота, в которой я не могу найти опору для себя.

— Марсель Рустамович... не уходите, — всхлипываю, глядя на мужчину снизу вверх. — Ещё немного... Побудьте рядом...

Глава 33

Глава 33

Марс

Слишком чувствительная и невинная, чтобы к такой прикасаться. Такие в моём мире погибают.

Смотрю на спящую на моём плече Асти. Лицо опухло от слёз. Губы покраснели — так сильно она их кусала. Целый час истерики.

Даже шевелиться не хочется, чтобы не разбудить.

Поразительно, отец всю жизнь бухал и издевался, что над ней, что над матерью, а она их ещё и жалеет.

По информации, которую удалось добыть Эму, сестра с концами разорвала связь с отцом Насти после того, как он обокрал их семью и поднял на неё руку. На похороны она не поедет и вообще ничего не хочет знать об этих людях. В том числе и о Насте.

То есть по факту у неё больше никого нет. Эмиль сказал, что инфы о других родственниках не нашёл.

Я осторожно убираю руку, чтобы Асти не проснулась, и укладываю её на диван. Пусть поспит хотя бы пару часов. Успокоительное вроде подействовало, но ещё лететь на похороны.

Там ещё с долгами какой-то полный пиздец.

Не знаю, какого хрена я не могу просто оставить эту ситуацию. В конце концов, она чужой мне человек. Но у меня просто нет сил безразлично смотреть, как она будет мучиться со всем этим дерьмом.

Поднявшись с дивана, первым делом убираю разбитый стакан, потом заказываю билеты до Самары, предупреждаю морг, во сколько примерно мы будем, а затем, не знаю, почему, решаю позвонить маме.

— Привет.

— Ты что, сам мне звонишь? Ты? — её голос звучит слегка недоверчиво.

Наверное, я сам в этом виноват.

— Просто решил узнать, как твои дела?

— Надо же, я дожила до этого момента... Нормально мои дела. Вчера только разговаривали. Я поздравляла тебя с тем фактом, что родила тебя на свет.

— Ты так ворчишь, словно не рада моему звонку.

— Я была бы рада твоему приезду. И отец, кстати, тоже.

— Разгребу кое-какие проблемы и приеду, — кошу взгляд на Настю, которая хмурит брови и снова что-то бурчит во сне.