Я тебе не враг (СИ)

Наручных часов, слава богу, меня не лишили.

Ровно в пять, когда я уже передумала всё, что скажу в глаза похитителю, дверь открылась, и та самая горничная, которая принесла пакет с платьем, показала рукой, что пора на выход.

Я поднялась как можно с более спокойным видом, а душа у самой в пятки ушла. Вдруг появилось невесть откуда взявшееся чувство досады: ну что я скажу этому всесильному Ледовскому? Станет ли он меня слушать?

Говорить с монстром, по правде, не было желания. Ничего от меня не зависит. Вот и буду помалкивать, чтобы руки выкручивать не начали.

Я обернулась на двух амбалов, следующих за мной по пятам и тяжело вздохнула. Да, Лиза, молчать — верная тактика.

Пытать, конечно, меня не станут, я ничего не знаю о делах отца, скорее выступаю гарантом выполнения им определённых обязательств, но вести себя как истеричка означает подвергнуться лёгкому насилию.

Возможно, они только этого и ждут. Эх, в романах всё кажется приключением, а я попала в самый настоящий триллер.

— Направо, — бросила через плечо горничная. Голос у неё тоже был хриплый, неприятный, как и манера поведения.

Так, надо вести себя тихо. Не высовываться.

И только я успела прийти к такому заключению, как коридор закончился, и мы оказались у крепкой дубовой двери.

— Входите, вас ожидают, — горничная выразительно подняла белёсую бровь.

Я постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.

Это была гостиная, выполненная в викторианском стиле. По крайней мере, такой интерьер я видела в сериалах о Британии девятнадцатого века. Но разглядывать книги и массивные кресла мне было некогда.

— Доброго вечера, Елизавета! — высокий и подтянутый мужчина, сидевший до этого на диване, поднялся навстречу.

Он был ещё довольно молод и хорош собой, хотя и внешность не лишена недостатков: слишком маленькие узкие губы, длинный нос. Но когда смотришь в его глубоко запавшие серые глаза, то невольно хочется вытянуться по струнке и ждать приказа.

И неважно, каким окажется приказ, всё равно выполню.

— Присаживайтесь, я хочу кое-что прояснить, — и мне указали на кресло напротив.

1.2

Я подчинилась и приготовилась слушать, одновременно прикидывая в уме, сколько моему собеседнику лет. Лицо гладкое, мускулистое, тело поджарое, наверное, Ледовскому не больше сорока.

Почему-то я представляла его стариком за шестьдесят.

И не таким притягательным. До мурашек, до буйных фантазий и мыслей, до бабочек в животе.

— Вы понимаете, почему вы здесь? — голос был приятен, как музыка, как звуки фагота, с небольшими нотками хрипотцы, от которой в романах у красавиц мурашки по телу бегут.

У меня тоже, но скорее от страха, который я постараюсь не показывать. И от желания убежать без оглядки, чтобы не захотелось остаться

— Да, Дмитрий Максимович, подозреваю, это всё из-за дел моего отца.

Не удастся не показывать страх совсем, конечно. Я ощутила, как стучат мои зубы.

— Вы проницательны не по годам.

По канону должна была потупить глаза вдолу и покраснеть, но не выходило из меня светской барышни, как любила говорить мачеха. И томно вздыхала, а я показывала ей в спину язык и пожимала плечами.

Вот и сейчас, словно под руку толкнули, и я решила перевести разговор в деловое русло. Поторговаться, если можно так сказать.

— Вовсе нет. Я работаю ветеринаром, врагов у меня нет, больших денег тоже, зато я слышала вашу фамилию от отца. Он говорил о вас с моим дядей не в очень приятных выражениях, простите за прямоту.

— Ну, вы за них не отвечаете, — усмехнулся собеседник, и я нашла в этой ледяной усмешке даже какую-то прелесть. Наверное, всё это последствия хлороформа. Блин, у меня правая рука дрожит, он, наверное, это уже заметил. — Считайте, что вы у меня в гостях.

— Могу я спросить, как долго пробуду у вас в гостях?

— Пока ваш отец не выполнит обещание. Думаю, недели две или около.

Ледовский не улыбался, не пытался казаться суровым или, напротив, милашкой, угождающим даме. И мне это тоже понравилось. Люблю, когда всё ясно и прозрачно.

Он похититель, а я жертва. Холодной вежливости между нами более чем достаточно.

— Можно мне дать в комнату хотя бы книгу? Я с ума сойду за эти две недели!

Я попросила об этом робко, потому что боялась отказа. Телевизор в комнате был, но я никогда не любила его смотреть, да и пульта не нашла.

Хотела было понять, в какой стране нахожусь, думала пощёлкать каналами, а тут облом. Почему-то я была уверена, что мы сейчас не в России.

— Хорошо, что именно вы предпочитаете? — в колючих глазах Ледовского промелькнуло удивление, и тут же оно сменилось на настороженность. — Подумайте и скажите Варваре, она будет вашей личной горничной, пока вы гостите у меня. Можете смотреть телевизор, но выходить из комнаты вам запрещено. Это ясно?

Я кивнула.

— А теперь нас ждёт ужин. Вы не против?

Вопрос был риторическим, даже задан вроде бы со всем вниманием, однако тоном, не терпящим возражения.

— Платье вам идёт. Милана, как обычно, угадала с размером.

Он смотрел на меня оценивающе, но не как на женщину, скорее как на манекен. Вещь, одетую соответственно техническому заданию.