Я тебе не враг (СИ)

Наконец, он отстранился. Его член всё ещё покачивался перед моим лицом, такой же большой и красивый, каким я его помнила. И вот всё было кончено. Я дотянулась до валяющейся сумочки и достала влажную салфетку. Молча вытерла грудь, губы и подняла на него глаза, всё так же сидя на коленях.

Он был моим мужчиной. На сегодняшний вечер я была его женщиной, и уже никто не сможет этого изменить.

Он усмехнулся устало, уже совсем оправился и выглядел с иголочки, ничто в нём не напоминало охотника, догнавшего жертву. Кроме привкуса на моих губах.

Он протянул мне руку, и я вложила свою ладонь в его. Встала и подошла к зеркалу, пытаясь привести себя в порядок, видя, что он наблюдает за мной, и мне это тоже нравилось. Я специально не торопилась, поправляла причёску, макияж.

И мы были одни.

— Я позаботился, чтобы нам не мешали, — кивнул он, будто прочитал мысли.

Я лишь слабо улыбнулась. Можно было спросить его о Милане, но не стала портить себе вечер упоминанием его другой женщины. Мы как параллельные прямые, не пересечёмся.

И она снова сейчас уйдёт, и, возможно, больше мы не встретимся. Но я в это не верила.

— Тебе пора, — сказал он. — Возле театра ждёт такси. Я провожу.

— Конечно.

И больше ни слова. Мы шли рядом, как едва знакомые, он держал руки в карманах брюк, и я украдкой любовалась его мощной фигурой. Он знал, что я смотрю, но делал вид, будто не замечает. И всё же от нас обоих разило похотью, утолённым голодом, за которым пряталось желание уснувшего на время монстра.

Когда я одевалась в фойе, когда он подал мне плащ, завернув в него, прозвенел сигнал на антракт.

И мы вышли в прохладу наступающей осени. Он посадил меня в такси и, придерживая дверцу, произнёс:

— Прощай, Лиза!

Я помолчала и ответила ему в лицо:

— До свидания, Дмитрий! До свидания.

Глава 12

Семён мне больше не звонил, можно было вздохнуть спокойно. Прошло уже два дня с того вечера, когда я от него сбежала.

Но я понимала: это затишье перед бурей. Слишком настырно мой отец стремился сблизить нас, чтобы вот так отказаться от своего плана.

Я понимала: речь идёт о каких-то делах с родственниками Семёна, или он просто хотел уже, чтобы я остепенилась. Если второе, то мне повезло.

Оказалось, я ошибалась.

Отец позвонил мне лично и пригласил на семейный ужин в его загородном доме, который он предпочитал любой квартире неподалёку от центра Москвы. И это был первый тревожный звоночек: обычно меня приглашала Соня.

Делала это так, будто я уже отказалась. Но я всегда соглашалась ей назло. Мне нравилось бесить эту эскортницу, потому что знала: она меня ненавидела и боялась. Всегда так было. Они с отцом женаты лет пять, а всё боится. Его, что он оставит без денег, и меня, что я нарою что-нибудь из её прошлого.

Я бы, наверное, могла, но давно отошла от этой мысли. Маму это не вернёт, а отец найдёт другую. Да и став взрослой, я осознала, что больше не жду его одобрения, потому что никогда его не получу сполна. Я не была любимой папиной дочкой не потому, что напоминала ему мою мать или что-то там ещё, он просто смотрел на женщин, как на инструмент удовольствия.

А если оно не светило, то и восхищаться нечем.

Закончив работу в шесть, я быстро забежала домой — переодеться и перехватить что-нибудь. У отца будет щедрый, пафосный стол, но я не любила есть под его оценивающим взглядом и придирчивым хмыканьем мачехи. Возможно, я просто мнительная, но уж как есть. Всегда предпочитала являться на редкие семейные ужины полусытой, чтобы слушать и говорить, а не накидываться на еду.

И одеваться предпочитала так, чтобы быть антиподом вечно полуобнажённой мачехи. Напялила брюки и водолазку, распустила волосы, чтобы не выглядеть серой канцелярской крысой, хотя в ярко-алой водолазке я бы таковой всё равно не выглядела. Купила её после того, как вернулась.

После того как Ледовский вынул из меня душу, поворошил её так и эдак, не заботясь о том, чтобы сохранить её первозданный вид, наступил на хрупкое стекло, за которым я пряталась от всего остального мира, и вставил душу обратно, как делают с надоевшими тряпками, запихивая их обратно шкаф. Может, пригодятся ещё, или мода вернётся, и они снова станут актуальны.

Или, если нечего будет надеть.

Впрочем, у него всегда есть Милана. Она предпочитает вот такие яркие цвета, и это ему нравится. Она его женщина, а всё, что мне остаётся, это воспоминание, и эта водолазка в память о Дмитрии. Я буду надевать её, когда мне захочется понравиться мужчине. Или позлить мачеху.

Собственной машины не было, я всегда предпочитала такси, но после того случая с похищением остался безотчётный страх. Он почти перекрывает тот, другой, когда я сажусь за руль сама. Тогда у меня потели ладони и бешено колотилось сердце, почти как сейчас, когда я села в такси и пристегнулась.

И смотрела в окно, чтобы убедиться: меня везут по адресу, по которому я хочу ехать.