Я тебе объявляю дружбу, майор

Я окончательно потеряла голову, отвечая на его поцелуй, сплетая свой язык с его. Все тело буквально горело, низ живота ныл и пульсировал, а руки Мирона настойчиво задирали подол моего платья.

Я снова провела ладонью по его волосам, задевая лоб. Очень горячий лоб…

– Мирон, ты горишь, – с трудом оторвавшись от его губ, прошептала я, все еще цепляясь за его плечи, чтобы не потерять опору.

Сердце колотилось так сильно, что мне казалось: его стук слышат все в радиусе пары километров. Кровь прилила к щекам и зашумела в ушах, а ноги все еще были ватными и плохо слушались хозяйку.

– Я пылаю, Марья, – согласно закивал майор и недвусмысленно наклонился, чтобы продолжить то, чем мы занимались мгновение назад.

– Я серьезно, – возразила я, прикрывая ладонью его губы.

Мирон выдохнул, недовольно нахмурился, а я снова прижала руку к его лбу:

– У тебя температура!

Мирон смешно скосил глаза вверх и шепотом выругался.

– Марьяна, я знаю отличное лекарство, – томно промурлыкал он.

– Я тоже. Жаропонижающие и постельный режим. У тебя дома есть лекарства?

– Есть. Кровать и ты, – сглотнув, согласился Мирон.

Его глаза блестели, но уже не возбуждением, а дыхание сбилось. И, кажется, тоже не от поцелуя.

– Тогда ко мне, – решила я, – снимай костюм, ты и так весь горишь.

Мирон сморщил нос, но покорно повернулся ко мне спиной, позволяя расстегнуть почти незаметную молнию, вшитую в костюм. Снял его и небрежно забросил на заднее сидение.

– Может, в больницу? – нервно закусив губу, предложила я.

– Или сразу в морг. Потому что у моей козы так же было, и бедняжка умерла через неделю. Высочество, не нужно делать трагедию из обычной простуды, – отмахнулся Мирон. – Поехали к тебе, – закончил он уже другим тоном.

Майор сделал шаг, и его неожиданно повело. Я быстро схватила его за руку, осматриваясь по сторонам, но машины Марка, как и его самого, уже не было. Брат Мирона еще и Ольгу с собой увез.

– Я сейчас Максу позвоню, попрошу, чтобы он сел за руль, – пробормотала я, доставая из кармана мобильный.

– Сама сядешь, – жестко велел Мирон и протянул мне ключи от внедорожника.

– Ты с ума сошел? – округлила я глаза, – жить надоело?

– Я свою жизнь доверяю только тебе, – заглядывая мне в глаза, серьезно сообщил Мирон. – Садись за руль, Марья. Или твои преподаватели не настолько хороши, как ты пытаешься мне доказать?

– Ладно, – нервно выдохнула я, отбирая у него ключи, хотя поджилки предательски тряслись, – поехали!

Мирон победно улыбнулся, распахнул передо мной водительскую дверь, помог устроиться на сидении и подвинул его вплотную к рулю, чтобы я могла достать до педалей.

– Если нас остановят, я права никогда не получу, – пробурчала я себе под нос, – а если папа узнает, то ближайшие десять лет вообще из дома не выйду.

Мирон, покачиваясь, обошел машину и устало опустился на пассажирское место. Хотя товарищ майор пытался выглядеть бодро, я видела, что ему плохо. Он тяжело дышал, а глаза так и норовили закрыться.

В тот момент я действительно испугалась за него. Настолько, что готова была против его воли отконвоировать в больницу и заставить врачей хоть что-то делать. Грудь сдавило от волнения, а я решительно завела мотор, переключила передачу и выехала с парковки, кусая губы и каждые несколько мгновений косясь на Мирона, который просто растекся по сидению и облизывал пересохшие губы.

Я не помнила, как доехала до своего дома – так сильно нервничала. Опомнилась только, когда пыталась криво припарковать его машину под раскидистым деревом. Мне казалось, что я даже не дышала всю дорогу, потому что стоило только вжать педаль тормоза в пол и выключить зажигание, как в глазах потемнело, а я жадно вдохнула воздуха.

– Мирон, – жалобно обратилась я, прикоснувшись к плечу задремавшего майора.

Он не реагировал!

– Мир, – повторила я, тряся его за плечо.

Майор открыл глаза, посмотрел на меня мутным взглядом и хрипло поинтересовался:

– Приехали?

– Да. Пойдем, – закивала я как китайский болванчик.

Мы вышли на улицу, я быстро обежала машину, хватая Мирона под локоть и вернула ему ключи от машины. Мир нажал на кнопку, автомобиль мигнул фарами, оповещая, что сигнализация включена, и мы медленно прошли к моему подъезду.

Мирон обнял меня за талию, прижимая к своему телу, и, кажется, окончательно вжился в роль умирающего лебедя, потому что вероломно и коварно опустил руку мне на бедро и сильно его сжал.

Я легонько хлопнула по наглой конечности и недовольно развернулась, но наткнулась на жалобный взгляд Мирона, который еще и невинно захлопал ресницами.

Тяжело вздохнув, решила никак не комментировать ситуацию. Прислонила магнитный ключ к подъездному замку и пропустила Мирона вперед. Мы быстро поднялись по лестнице, я распахнула входную дверь и велела:

– Входи, раздевайся и сразу в постель.

– Марьяна, если бы ты знала, как я мечтаю услышать те же слова, но в другом контексте, – признался Мирон.