Я тебя достану!

Нина Петровна, всплёскивая сухонькими ручками, выпорхнула из ванной. Тепло приобняла мужчину, стоящего напротив меня и нежно потёрлась щекой о его мускулистую, вздымающуюся под спортивной курткой, грудь.

– А мы тут с девочками пирожки пекли. Мои фирменные.

– С девочками?

Романовский грозно покосился на меня, прожигая уверенным взглядом. Я закусила нижнюю губу, машинально став накручивать рыжий волос на указательный палец.

– Да, дорогой. Познакомься, пожалуйста, это – Сашенька, моя школьная подруга.

Женщина обернулась назад, встретившись со мной взглядом и слегка порозовела от смущения, не найдя в прихожей тёти Шуры. Её морщинистая лапка недвусмысленно указала в мою сторону, и я хрипло закашлялась.

– Школьная подруга? Ба, она, небось, вгрохала в себя кучу денег на омолаживающие процедуры, потому что больше тридцати ей никак не дать. Ты уж поинтересуйся у неё, в каком салоне ей так изумительно подтянули кожу, отправлю тебя туда же.

– Ох, проказник!

Нина Петровна шутливо погрозила пальцем своему великовозрастному внучку, и нежно погладила его по руке. Жар моментально прилип к моим вискам, прокатившись волной по телу, и я поняла, что этот зазвездившийся спортсмен говорил только что обо мне!

Издевался, прекрасно понимая, что я не могу быть школьной подругой его бабушки. Ткнул в меня возрастом, заявив, что больше тридцати лет мне не дать!

Да мне всего двадцать два!

Ну, наглец!

– О, Нинуш, уже уходишь? Может, хоть чаю попьём все вместе, с пирожками?

Тётя Шура выпорхнула в прихожую, держа в руках блюдо с остывающими пирожками. От них исходил приятный аромат свежей выпечки и у меня моментально открылось слюноотделение, как у собаки Павлова.

Это и немудрено – часы показывают седьмой час вечера, а у меня до сих пор в желудке переваривается крохотный кусочек яичницы, наспех поджаренный с утра мамулей. И, хоть чай с пирожками мне пришёлся бы сейчас как нельзя кстати, перспектива оказаться за одним столом с этим напыщенным болваном, угнетала, не позволяя нормально дышать.

– Сашенька, не могу, дорогая. Павлуша же спортсмен, ему режим нужен. А на моих пирожках, как он сам говорит, он растёт как на дрожжах. Так что поедем мы.

– Ох, да знаю я. Всегда смотрю соревнования по плаванию с участием твоего внука, Ниночка. Вон, какой красавец вымахал на твоих пирожках!

Тётя Шура указала рукой на Романовского, и тот шумно втянул носом воздух. Закашлялся, слегка порозовев то ли от удовольствия, то ли от смущения. Потупил глаза в пол.

Стало понятно, что он не так много получал комплиментов в свой адрес, и сейчас ему было неуютно находиться тут, в окружении эмоциональных женщин.

– Что верно, то верно, Сашенька. Правда, в последнее время Павлуша питался не моими фирменными пирожками, а всякой гадостью заморской. Он же только недавно из Америки вернулся.

В тоне женщины прозвучали обидные нотки, а её блеклые зелёные глаза полыхнули огнём. Павел Александрович, кажется, тоже уловил этот обидный отголосок в интонации бабушки и машинально обвил её талию своей мощной рукой.

– Ба, ну я же вернулся. Давай забудем. Теперь я клятвенно обещаю – буду есть только твои пирожки!

– Ага, пока опять какая-нибудь прохиндейка тебя пальчиком не поманит!

– И с Америкой и с прохиндейками покончено, я тебе обещаю.

Мужчина склонился над своей бабушкой, положив руки ей на плечи, и его миролюбивый тон заставил всю мою душу содрогнуться. Огненный шар прокатился по телу, вызывая внутри сладкое чувство удовлетворения, и я машинально скрестила руки на груди, как бы защищаясь от этого потока энергии.

Да, хоть Романовский и зазвездившийся олух с огромным самомнением, но свою бабушку он искренне любит, пытаясь защитить её от всех невзгод. Пожалуй, так и должен поступать настоящий мужчина.

– Так у нас хорошая девушка имеется!

Тётя Шура пребольно ткнула мне в бок указательным пальцем, и я от неожиданности подпрыгнула, прохрипев что-то нечленораздельное.

– Ванюшка – чудесная партия для твоего Павла, ты не находишь?

Неожиданно сильные руки тёти Шуры подтолкнули меня вперёд и я, пролетев метр вперёд, натолкнулась на стальной торс пловца. Отпружинила от твёрдой преграды, подняв глаза вверх.

Зелёные глаза Романовского смотрели на меня пристально, чуть изучающе. С некоторым интересом.

Господи, да быть того не может! Чтобы этот брутальный ловелас с разбитым сердцем вдруг заинтересовался моей малозначительной особой! Скорее я для него – кукла для битья, марионетка для отработки плоских шуточек и колкостей.

Никак не больше.

– Ванюшка? Шикарное имечко.

Просипел, не сводя с меня ледяного взгляда.

Изогнул левую бровь, приподняв её. Чуть прищурился. Провёл липким взглядом по стройной фигурке, вернувшись к лицу, и задержал взор на припухлых губах, которые я всё это время методично покусывала, нервничая от этой неожиданной встречи.

– Меня зовут Ванесса.

Вздёрнула подбородок вверх, одарив наглеца обезоруживающей улыбкой. Пусть не думает, что только он родился в золотой колыбели, имея красивую, дворянскую фамилию. Я тоже не лыком шита.