Я тебя куплю

— О, и ты здесь, — фыркает Камиль. — И как? Все нормально?

— Камиль, — обращаюсь я к нему, — она беременна не от Романа. У них даже ничего не было.

— В смысле? — настораживается он, хмурясь.

— Она солгала вам, чтобы деньги тянуть.

— Э, ты кто такая?! — Она подпрыгивает с кушетки и делает шаг вперед, но тут же останавливается, стоит Камилю распрямить плечи.

— Я все слышала, — отвечаю я ей. — Какая же ты гадина. Ничего святого.

Девица пятится от грозой надвигающегося Камиля.

— Блин, — пищит, спиной наткнувшись на аппарат УЗИ. — Да! Да, соврала! Я на Днюхе Чеха уже беременная была! А что мне от бойфренда-наркомана светит, кроме его отсидок?!

Камиль замирает посреди кабинета, сжимает кулаки и цедит сквозь зубы:

— Скажи спасибо невинному ребенку в твоем животе. Если бы не он, я тебя сейчас в окно бы выбросил.

Ее рука рефлекторно ложится на круглый живот, в глазах блестят слезы.

— Вали из города. А еще лучше — из страны. Потому что я не стану останавливать брата.

Секунду она медлит, потом хватает сумку и вылетает из кабинета, пулей промчавшись мимо нас и едва не сбив возвращающегося доктора. Недоуменно посмотрев ей вслед, он оглядывает нас и спрашивает:

— Простите, вы ко мне?

— Нет, мимо шли! — Камиль берет меня за руку и тянет к выходу.

Он в бешенстве. Столько месяцев ждал племянника, особенно после коварной лжи Ермаковой, и снова такой удар.

— Я отвезу тебя к матери, — поясняет он, садя меня в машину. — Возле ее дома дежурят наши люди. Там ты будешь в безопасности.

— Камиль, я и так в безопасности. Что ты собираешься делать? Расскажешь Роману о ней? Он же прикончит ее!

— Я только что говорил с ним по телефону. Знаешь, сколько скорби было в его голосе, когда он сказал, что рад за меня? Потому что моего ребенка носит под сердцем любимая женщина, а его — какая-то потаскуха? Он имеет право знать правду. Она освободит его.

— Он не похож на беднягу, который переживает по этому поводу.

— Ты его совсем не знаешь, девочка. Он привык жить под маской всем довольного парня. Никогда не выдаст тех кошек, что на душе скребут.

— У него есть душа? — усмехаюсь я, пристегиваясь ремнем.

— Человек без души не взялся бы за воспитание племянника.

Мне остается лишь надеяться на благоразумие Камиля. Он сумеет сдержать Чеха, преподнесет эту горькую правду так, чтобы никто не пострадал. Он сам прошел через подобное. Знает, как уберечь брата от ошибок.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Тебе виднее.

Камиль склоняется ко мне, пальцами проводит по щеке, целует в губы и улыбается:

— Он мой брат, девочка. Каким бы ни был.

Глава 31. Братья

Камиль

Медсестричка ничуть не преувеличивает: этой дешевой стриптизерше не жить. На потраченные бабки брату плевать. Не бедствует. А за обман ее на ленточки порежет. Но я могу сдержать его. Есть верный способ убедить Чеха, что она не стоит его времени и нервов.

Он битых пять минут не верит мне о месте встречи, уговаривает поехать в клуб, выпить, просто посидеть вдвоем. Но хватит с меня тусовок. Я женат, скоро стану отцом. Надо быть опорой своей семьи.

Брат немного задерживается, и я узнаю причину, едва увидев его у ворот. В его руках мамины любимые лилии. Значит, у цветочного ларька тормозил.

Замечаю вышедшего из машины Фазу. Пацан поднимает ворот куртки, спиной опирается о тачку и ежится от зябкого ветра.

— Ты взял его к себе? — спрашиваю у подошедшего брата, пожимая его руку.

— Прислушался к твоему совету. Толковый парень. Умудрился заключить перемирие с Шаманом и не получить за это от Мясника. Только у него по-прежнему врагов до хреновой матери.

— Под твоей опекой он в безопасности. И партнеры ничего против иметь не будут. Все-таки он помог тебе спасти жену брата.

— Только он — не ты, Камиль, — вздыхает брат.

— Не хнычь, — посмеиваюсь я, хлопая его по плечу и толкая в нужном направлении. — На Фазе держался весь синдикат Люкова. Обвыкнется и у тебя. Я отвечаю, еще молиться на него будешь. Да и мне как-то спокойнее, что он у тебя. Мясник же отбитый на всю башку.

— А я?

— А ты не на всю.

Брат усмехается, но тут же возвращает своему лицу серьезность, потому что мы останавливаемся у могилы мамы. Минуту просто молчим, глядя на каменное надгробие. Вокруг него всегда много цветов. Двадцать пять лет прошло, а ее никто не забывает. Даже коллеги по сей день навещают.

— Ну привет, ма, — произносит брат и кладет цветы. — Твои непутевые сыновья пришли.

Он снимает перчатку и ладонью смахивает прилипший к надгробию снег. Пальцами проводит по маминой фотографии, с которой она всегда всем улыбается. Мы оба ее именно такой и помним: веселой, доброй. Уверен, наши отцы тоже.

— Столько всего надо рассказать, — продолжает брат. — Камиль женился. В новом году отцом станет. Чеховской и Асманов встретились. Больше не ссорятся. Но ты все это и так знаешь…