Я тебя (не) люблю

Егор резко впечатал Леру в стену и поднял завязанные руки наверх, словно вешал ее на вешалку. Хотя в какой-то степени так оно и оказалось, стоило девушке вспомнить, что на этом самом месте прямо над ее головой находился крючок для верхней одежды. Она бы с удовольствием освободилась от оков, только этот самый крючок висел слишком высоко, а девушке пришлось стоять на носочках, едва удерживая равновесие. Ремень на руках сковывал движения и оказался сильно затянут Наверняка останутся следы, хотя Лера в этом не сомневалась.

Она стояла перед ним практически голая, обездвиженная со всех сторон, ощущая обнаженными участками кожи тело рядом находящегося мужчины. Ощущала его частое дыхание, его жар, слегка трясущиеся от злости руки, хоть и находящиеся с двух сторон от ее лица. Лера боялась. По-настоящему. Казалось, раньше легкий холодок, исходящий от Егора, лишь слегка трепал нервишки и заставлял вздрогнуть от любой резкости, сейчас же девушка готова провалиться сквозь землю, испариться, надеть каким-то волшебным образом шапку-невидимку, только бы ее здесь не было. Однако она не исчезнет, не испарится без желания хозяина. Да, теперь хозяина, Потому что именно от него зависела ее жизнь. От него зависели последствия совершенного проступка. Именно проступка. А раньше она считала себя умной и продуманной девушкой, но, видимо, этого недостаточно для подобной дальновидности.

— Смелая девочка. Дерзкая, — тихо прорычал он, едва не выпуская свои клыки. — Мама не учила, что со старшими себя так не ведут? — мороз по коже прошел. Нет, не легкий холодок, как раньше, а именно мороз. Табун мурашек бежал по всему телу, вызывая непонятную реакцию на его слова. Страшную. В какой-то момент Лере хотелось расплакаться, сказать, чтобы перестал мучить, лишь бы больше не запугивал и не делал с ней ничего. Лишь бы оставил в покое. Только вот он не позволил бы этому совершиться. Не отпустит, не пощадит, не пожалеет.

А наказание должно свершиться...

В его глазах Лера видела лишь злобу и ярость, поглощающую его душу, лишь черные зрачки, слившиеся с темным цветом глаз. Пока в один прекрасный момент он коварно не улыбнулся, пока она не поняла, что эта затея ей сейчас не понравится.

Девушка не сразу почувствовала, как на ее талию опустилась мужская рука, как она медленно разминала мышцы, гладила изгиб. А она теплая — рука — широкая, жесткая, чуть шершавая. Касается ее нежной бархатной кожи в том месте, где ее не трогал никто. Никто не видел ее такой, никто не прикасался к ней. Кроме него. Кроме этого монстра. Ладонь продолжала гладить. Она то поднималась выше, то, наоборот, опускалась чуть ниже. То гладила плоский животик, то оказывалась на пояснице. Дыхание перехватило. Она просто не дышала, была не в состоянии пустить кислород в легкие и дать хоть какой-то шанс своему телу на нормальное жизнеобеспечение. Подобные действия Егора ее пугали. До смерти. До слез. До дрожи в ногах. Однако вырываться она не смела, будто по ее телу скользили не рукой, а ножом. Одно неверное движение, и тонкое лезвие войдет в кожу, разрывая органы на части.

— Чувствительная, — его ладонь прошлась по завязанной руке и опустилась вниз, к лямке кружевного лифчика. — Ты красива, когда возбуждена, — его взгляд коснулся груди.

«Он совсем с ума сошел? Не понимает, что это не возбуждение, а страх?» — протестовала в мыслях Лера, стараясь найти хотя бы один аргумент, опровергающий его слова. Только на деле происходило все с точностью до наоборот.

Его рука прошлась по ее быстро вздымающейся груди, поднялась к горлу, чуть придушив, а затем, перехватив ее за затылок, Егор резко впился в сладкие губки. Как и в прошлый раз, Лера старалась не отвечать, никак не участвуя в обжигающем поцелуе, но это мало останавливало мужчину. Он пьяно целовал ее уста, то жестко сминал сладкие губки, то ласкал их языком, то покусывал до чувствительной боли. В знак наказания. Чтобы поняла, насколько сильно разозлила его и наравне с этим возбуждала, вгоняя его в пучину страсти.

Егор не сразу оторвался от чувственных губ, пьяно осмотрел ее тело с головы до ног, словно видел впервые. Хотя так оно и было. Он впервые лицезрел столь прекрасное, хрупкое тело, старающееся сопротивляться ему. Только это бесполезно. Он все равно получит то, чего желает.

Лере показалось, что его взгляд накрыло странной поволокой, а дыхание участилось далеко не от злости.

От похоти...

От желания обладать ею...

Он прошелся губами по ее коже от лямки лифчика до нежной кожи за ушком, прикусил слегка мочку, которую ему так удачно подставили вопреки сопротивлениям девушки.

— Как же ты сводишь меня с ума, — прошептал, там опустился обратно, покрывая ее кожу легкими, но такими влажными и приятными поцелуями.