Я тебя (не) прощу

Было все еще страшно довериться незнакомому человеку, но разве у Авроры был выбор? В любом случае, даже если эта женщина и заведет ее в нехорошее место, то взять с Авроры было, по большому счету, особо нечего. Разве что на карточке еще имелись какие-то скудные остатки денег, да мелочь в кошельке…

Счета обычно вел муж. И он же переводил ей любую необходимую сумму, какую бы Аврора ни попросила.

Во всяком случае, так было раньше… теперь же он стал причиной того, что она шла рядом с незнакомкой сама не зная, куда.

— Тебя как зовут-то? — спросила женщина, кидая на нее взгляд искоса.

— Аврора.

— Ишь какое имя красивое… А у меня попроще. Галина я.

— А отчество?

Та почему-то рассмеялась.

— По отчеству меня уже давно никто не звал… Галина Ивановна, раз уж так тебе удобнее.

Аврора не знала, что еще сказать. Так они и дошли молча до какого-то заброшенного здания.

— Заходи, — махнула рукой Галина Ивановна, приглашая ее внутрь. — Не хоромы, конечно, зато хоть какая-то крыша над головой.

Аврора огляделась. Сомнений не было — все, что ее окружало, сюда кто-то принес, собрав по окрестным мусоркам. Старый прогнувшийся диван с вылезшим наружу поролоном, ковер с прожженными в нем дырами, в углу — явно сложенное своими руками подобие печки.

— Вы здесь живете? — спросила Аврора, удивляясь, что никого больше в заброшенном доме не было.

— Ну как — живу… — отрывисто рассмеялась Галина Ивановна. — Скорее, прячусь в непогоду. На улице жить как-то… привычнее. Свободнее.

Аврору ужаснуло это откровение. Как человек по доброй воле мог предпочесть жить на улице? Но что она знала вообще о подобных людях? Еще несколько часов назад богатая наследница, а теперь… такая же, как они.

— Садись, переоденься хоть в сухое, — предложила новая знакомая.

Аврора не сопротивлялась. С благодарностью натянула все, что ей дали.

— Ты девочка-то не бедная… — резюмировала Галина Ивановна некоторое время спустя. — Как на улице-то оказалась?

— Муж выгнал, — произнесла Аврора со смирением, пришедшим на смену прежнему неверию. И неожиданно для себя спросила:

— А вы?

— По глупости, — невесело хмыкнула Галина Ивановна. — Своей же собственной.

Аврора уже не ждала продолжения, но та неожиданно добавила:

— Дочка моя меня обманула. Влюбилась в какого-то афериста, стала просить продать нашу с ней общую квартиру, чтобы помочь им новую купить… обещала к себе взять… а потом так и сгинула с деньгами вместе…

— Как же это… — пробормотала Аврора, не в состоянии поверить, что кто-то мог поступить так с родной матерью. Впрочем, недавно она ни за что не поверила бы, что ее муж способен на то, что он с ней сделал…

— А вот так, — пожала плечами ее случайная спасительница. — Дочка у меня поздняя была, родилась, когда уже и не надеялась… я вот и дрожала над ней, и любой каприз ее готова была выполнить…

Чувства Авроры уже почти атрофировались, но от чужой беды во рту появилась горечь.

— Мне очень жаль… — сказала она искренне.

— Кто ж мне виноват, что я на такое согласилась, — спокойно заметила Галина Ивановна. — Ты, наверно, есть хочешь?

Аврора отрицательно помотала головой. Не хотелось отнимать последнее у этой женщины, да и аппетита действительно не было.

— На вот, все-таки, перекуси…

Женщина протянула ей кусок хлеба и молоко.

— Больше нет ничего…

Рука дрогнула, принимая такое скромное на вид, но такое щедрое в данных обстоятельствах угощение.

— А вы? — спросила Аврора озабоченно.

— За меня не волнуйся, — отмахнулась Галина Ивановна.

А через некоторое время добавила:

— Но оставаться тебе тут надолго нельзя, девонька… не потому, что мне угла жалко. А потому, что один раз на дно упадешь — потом не выберешься…

Эти ее слова еще долго звучали у Авроры в голове.

* * *

Уснуть удалось не сразу. Не потому, что предложенный ей диван был старым и неудобным и пах чем-то заплесневелым — на подобные неудобства Аврора сейчас не обращала внимания. Но потому, что в голове по кругу роились одни и те же мысли — что делать? Как выжить? Как спасти себя и будущего ребенка?

Слишком мало времени прошло, чтобы суметь примириться с тем, что случилось — по сути, считанные часы. Но разве она теперь обладала роскошью в виде возможности сжиться со своей бедой? Нет. Выживать нужно было прямо здесь и сейчас.

Она не имела права упасть на дно. Как бы муж с ней ни поступил — она должна была теперь бороться за двоих. Некогда было жалеть себя. Нельзя было опускать рук.

Все это были правильные, трезвые мысли. Но сейчас, когда лежала на оставшемся от кого-то старом диванчике, Аврора плакала. Просто плакала, позволяя себе эту слабость, возможно, в последний раз.

Не было обидно сейчас за потерянные деньги и дом. Было больно от того, что утром она проснется, а мужа рядом не будет. И вот тогда она поймет — все это по-настоящему. Не кошмар, не чудовищный мираж, а ее новая реальность.

Как удалось уснуть она даже не помнила. А наутро все тело болело от неудобной постели, и все так же надрывно ныла душа.