Я тебя не знаю

После моих слов около получаса он молчал, а я изо всех сил старалась не пялиться на него и смотреть только в окно. Но краем глаза видела его пальцы, как он отбивает что-то ими по колену. Он всегда так делал, если нервничал, и сейчас он явно очень нервничал.

— Почему мы разводимся? — это было неожиданно, я даже прикусила кончик языка. Медленно повернулась к нему.

— Люди иногда разводятся. Надоедают друг другу, пропадает желание жить вместе, видеть друг друга, и они расходятся, не справившись с банальными бытовыми проблемами.

— Но ведь у нас все не так было, да?

Он слегка прищурился и теперь сверлил меня одним из своих коронных взглядов, от которых мне всегда становилось тесно и душно. Они не предвещали ничего хорошего.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю… у меня есть такое ощущение, что у нас все было иначе. Если бы мы с тобой надоели друг другу, мы бы остались друзьями, и ты бы не ненавидела меня так сильно.

— Почему ты решил, что я тебя ненавижу?

— Вижу по твоим глазам. Когда ты смотришь на меня, они темнеют и начинают сухо блестеть, словно ты хочешь поджечь меня ими заживо. Я что-то натворил, да?

— Это теперь не имеет никакого значения, и я не хочу это обсуждать. Прости, мне по работе мейлы пришли, ответить надо.

И я уткнулась в свой телефон, надеясь, что до конца пути он будет молчать.

Глава 7

Я и в самом деле ничего не помнил. Как будто в моей памяти кто-то задернул матовую белую шторку, как в душевой кабинке. Я вижу за ней силуэты и слышу голоса, но, когда дергаю её в сторону, там еще одна такая же и еще, и еще.

И так до бесконечности. Нет, это даже не чертовая матрешка, а именно матово-туманное ничего. Я всем существом знаю, что за этой шторкой прячется мое прошлое. И чем больше я копаюсь в себе, тем больше прихожу в отчаяние из-за собственного бессилия. Первый день меня пичкали лекарствами, и я вел долгие беседы с врачами. Мне это напоминало допросы у следователя и психологические пытки. Самое интересное — я прекрасно знал, что это означает. То есть полностью осознавал себя, как личность. Например, точно понял, что курю, так как от запаха сигарет, который доносился с лестничной клетки больницы, мне захотелось курить, и я инстинктивно начал искать пачку у себя в карманах и в прикроватной тумбочке. Так же точно знал, что умею водить машину, и она у меня есть — в кармане куртки были ключи от «БМВ», если только я не один из тех лохов, которые ездят на жигули, а на ключах таскают брелок со значком мерса, чтоб другие решили, что у него крутая тачка. Я определенно люблю черный крепкий кофе, не ем рис, умею читать и писать, но, черт возьми, это мне ничем не помогало.

Я все равно не помнил ни кто я, ни как меня зовут, ни сколько мне лет. Мы с доктором скрупулезно пытались собрать мою личность из обрывков и догадок, и на третий день я имел примерное представление о себе. Мне от тридцати пяти до сорока лет, я не беден, так как одет, по мнению врача, очень прилично. Меня, скорее всего, стукнули по башке и обокрали. Я точно не местный. Городок у них маленький, и все всех знают, меня же здесь видят впервые. Следователь, который тщетно пытался меня допросить по факту ограбления и составить протокол, это подтвердил.

А еще я женат. Ну или был женат. На безымянном пальце кольцо обручальное и явно не новое. На четвертый день после того, как врач любезно мне помог обзвонить полицейские участки и больницы в ближних городах, в попытке найти заявление об исчезновении с подходящим описанием, я понял, что меня никто не ищет. Значит, либо я долго отсутствовал дома по работе, либо я та еще сволочь, которая никому не нужна.

Думать о том, что я неудачник, у которого к сорока годам ни кола, ни двора, мне не хотелось. «Сволочь» звучало определенно приятнее. Лучше быть тварью, чем неудачником — так веселее. Но весело мне не было совершенно. Я храбрился. Хотя и понимал, что если никто не объявится в ближайшее время, придется в город ехать в психиатрическую клинику и валяться там бревном бесполезным, пока мне не подлатают мозги. Пропасть у меня в голове явно огромная, с рваными краями и шторкой. Да, мне понравилось думать, что там шторка. Потому что рано или поздно за ней хоть что-то окажется.

На пятый день я умудрился найти в дырке в кармане куртки клочок бумаги с аккуратно выведенным номером телефона и припиской «дом». Судя по тому, что бумажка слегка пожелтела и помялась, она там лежит довольно долго. Я нашкрябал на обратной стороне пару цифр и понял, что почерк точно не мой. Пишу я как курица лапой. А тут каждая цифра выведена ровненько, с такой тщательностью, возникло ощущение, что писала женщина. Наверное, моя жена. Тогда почему она меня не ищет?

А еще я там нашел пуговицу. Большую темно-коричневую пуговицу. Просмотрел все свои вещи, но она явно была не моей, и на ней виднелись оборванные нитки, словно её выдрали с мясом. Справа небольшое пятнышко. Я его ногтем потер, и на пальце коричневый развод остался. На кровь засохшую похоже.