Я тебя не знаю (бонус)

БОНУС.

Я ТЕБЯ НЕ ЗНАЮ

Ульяна Соболева

Я не вспоминал этот день по секундам как обычно бывает. Я прожил его заново. Погрузился в то самое состояние, как и месяц назад, когда понимал, что назад пути уже нет и никогда не будет. Самое смешное, что я прекрасно осознавал – это моя вина. Я разрушил свою жизнь до основания. Словно взял железный молот и маниакально разбивал на куски, они разлетались в стороны, а я бил и бил, до исступления, крошил себе пальцы, дробил кости, но не переставал разносить свое счастье к такой-то матери. Чтоб уже до самого конца, чтоб под руинами на хрен сдохнуть.

При этом я в эти последние дни был совершенно трезв. Как стекло. Как только принял решение – перестал беспробудно пить, не мог позволить себе ошибиться. Я должен был просчитать каждую деталь от и до, чтобы быть уверенным – моя семья больше не пострадает от этого ублюдка. Вначале думал просто заплатить ему. Да, я наивно верил, что если отдам денег – то тварь отвяжется от нас и успокоится. Какая-то часть меня хотела в это верить. Я не мог представить к какому страшному решению приду уже спустя несколько дней. Конечно можно было пойти в полицию и сделать так, как требовал сученыш. Наверное, это был бы идеальный выход из положения. Но я банально не хотел садиться на такой срок…Не хотел, чтобы у моих дочерей был отец-зэк. Я не хотел оставить их на пятнадцать лет. Мне не хватило яиц на то, чтобы добровольно отправиться за решетку, да и я не был уверен, что это сработает. Ни один мент не дал бы мне гарантии, что мразь сядет вместе со мной и не продолжит доставать мою семью, когда меня рядом уже не будет. Да и какой нормальный человек захочет сесть в тюрьму? Игра в благородство в данном случае была бы идиотизмом. Да и в благородство хорошо играть только в кино или в книгах. Я же искал выходы из этого лабиринта, прикидывал десятки вариантов как обмануть ублюдка и найти его раньше, чем он успеет сотворить что-то непоправимое.

Но сколько не обдумывал свое положение приходил к выводу, что на данном этапе нужно заплатить, а потом думать дальше. Заставить подонка затихнуть на какое-то время. В том, что он потом объявится снова даже не сомневался, но я выигрывал время и начал продавать все что только можно было продать. Я прокручивал в голове снова и снова чем все это может закончиться и каждый раз покрывался холодным потом. Я боялся. Нет. Не за себя. На себя мне было наплевать. Если б урод потребовал пустить пулю себе в висок я б, наверное, так и сделал только утянул бы его за собой. Мне было страшно, что эта мразь подберется к ним настолько близко, что сможет причинить вред. Я рассматривал его фотографии и теперь уже видел это ужасное и бесспорное сходство с Вовкой.

Честно? Я до сих пор не знаю, как он упал с той крыши. Я думал об этом последние несколько недель постоянно. Вспоминал до боли в висках и ломоты в позвоночнике, так что затылок от напряжения простреливало и перед глазами черные точки прыгали и единственное, что видел – это как он после моего удара в челюсть раскидывает руки в стороны, спотыкается о парапет и, пытаясь удержать равновесие, поворачивается спиной к нам с Мишкой, а потом стремительно летит лицом вниз. Помню, как дернулся схватить его за руку, чтобы удержать и промазал, ухватив пальцами воздух, а потом повернулся к Мише и, встретился с таким же обезумевшим взглядом. Мы оба бросились к парапету, наклонились вниз – Вовка лежал на асфальте в неестественной позе, раскинув руки примерно так же, как и тогда, когда падал.

Нет, я не считал себя виноватым. Можно было бы говорить о том, что меня мучали кошмары или я испытывал угрызения совести, но все же нет. Я его не толкал намеренно, я не желал ему смерти. Так вышло. Мне было безумно жаль. Невероятно жаль. Но не более того. Впрочем, я не мог того же сказать о Мишке. Смерть Вовки разрушила нашу дружбу. Нет, он не упрекал меня. Не говорил, что я виноват, но я видел по его взгляду, что он так считает. И не только меня виноватым, но и себя. Конечно, ментам мы сказали, что Вовка упал сам. Он был выпившим. В его крови нашли и алкоголь, и следы метамфетамина. Тогда я и понял, как тем козлам удалось уговорить его нас подставить. Увяз он по самое не хочу. Но я никогда в своей жизни не испытывал жалости к наркоманам. Для меня они переставали быть людьми на том этапе, когда впервые пробовали наркотик.