Я тебя не знаю

Поняла, что так и не дала дочери ответ и она все еще ждет на линии.

— Хорошо, оставайся на час и возьми такси. Будешь подъезжать к дому, позвони, я спущусь.

— Пополни мне мобильный.

— Пополню.

— Мам.

— А.

— У тебя все в порядке?

— Да. У меня все в порядке.

— Точно?

— Точно, моя хорошая. Жду тебя дома.

Я не стала ей говорить, что если бы ее отец оставил мне свою машину, то я бы сама за ней приехала. До такой мелочности я не опустилась. Мы только начали делить имущество, и Кирилл забрал новую машину себе. Ему она нужна по работе, а у меня осталось старенькое «Рено», которое каждые пару месяцев попадало в ремонт. Это ужасно — говорить о таких вещах с тем, с кем мог одной и той же зубной щеткой чистить утром зубы, чью майку носил летом дома, наслаждаясь до боли родным и любимым запахом.

«— Вот скажи, Авдеев, как можно довести щетку до такого состояния? Ты ею трубы чистишь или зубы?

— Оставь в покое мою щетку, она только моя, и мне нравится, как она выглядит.

— Она похожа на дикобраза.

— Это значит, что я чищу зубы лучше, чем ты.

— Это значит, что ты зверствуешь, Авдеев.

— Дааа, Снежинка, я зверь. Скажи Авдеев — ты зверь.

— Дикобраз, насилующий зубные щетки.

— Только щетки?…»

Снова зазвонил сотовый, и я с раздражением увидела на дисплее номер свекрови «мама Света». Двадцать лет я называла её мамой. Сколько времени займет начать называть ее Светланой Владимировной? Года оказалось мало.

— Женечка, добрый вечер.

— Добрый вечер, — ответила я и разорвала очередную фотографию, на которой Кирилл показывал мне язык. Кажется, это было на море двенадцать лет назад, и я как раз была беременна Машей.

— Кирилл не звонил тебе на этой неделе?

— Нет, не звонил, — я с болью подумала о том, что самое трудное во всем проклятом расставании — это отвыкать от его звонков, его голоса, его присутствия в моей жизни. Отвыкать от мелочей, которые отработаны до автоматизма, и без них ты чувствуешь словно кого-то похоронила. Словно оплакиваешь мертвеца и понимаешь, что уже никогда не будешь с ним вместе, потому что он умер. Развод — это самое ужасное, что может пережить женщина. Пусть психологи говорят, что хотят, и эмансипированные феминистки тоже. Я знаю, насколько это больно после двадцати лет брака просыпаться в постели одной.

— Я начинаю нервничать. Не могу до него дозвониться. Такого никогда не было. Первые дня три я думала, что он занят с новым проектом, а теперь места себе не нахожу.

Всегда есть первый раз. Мне он тоже раньше не изменял… Не говорил, что ему уже давно тошно на меня смотреть, что его бесит, как я варю борщ, что ему опостылели мои кислые компоты, и вообще, он никогда не любил крепкий чай и его мутит от запаха моего парфюма.

— Позвоните Олегу. Может быть, он знает, где ваш сын.

— Я звонила. Олег тоже не общался с ним несколько дней. Сказал, что Кирилл должен был приехать к тебе, привезти бумаги о разводе. Он приезжал?

Я бросила взгляд на пухлый конверт, который все еще лежал на столе, и к которому я так и не смогла прикоснуться.

— Нет, не приезжал, — не знаю почему, но я ей солгала, — мам, вы ложитесь спать. Поздно уже. Может, он по работе за город поехал, и там нет связи. Помните, как в прошлом году. Он обязательно позвонит, как сможет.

Захотелось посоветовать ей позвонить Алине, его любовнице, но я не стала. Хотя у меня был номер ее телефона. Да что там — у меня был и адрес. Когда тебя предают, хочется знать ради чего. А точнее, ради кого это все. На кого тебя променяли… а еще — за что. Но ты получаешь ответ только на один вопрос — на кого… а «за что» всегда остается за кадром. До того момента, пока он сам не решит тебе все рассказать, но лучше бы ты этого не знала.

— Если он объявится — дай мне знать. В любое время, Жень.

— Вряд ли он позвонит мне, даже если будет при смерти.

— Зря ты так. Кирилл любил тебя, и ты для него не последний человек.

— Кирилл любил и любит только себя. Позвоните Аличке. У вас есть ее номер телефона? — не удержалась, прикусила язык, но уже поздно.

— Какой такой Аличке?

— Ну, его женщине.

— Женя, у Кирилла нет никаких других женщин. Я бы об этом знала.

Святая материнская наивность считать, что они все знают о своих детях.

— Я не хочу сейчас говорить об этом. Вы примите валерьянку и ложитесь спать. Он объявится. Обязательно. Спокойной ночи.

— Жень, ты привези ко мне девочек в выходные, хорошо?

— Привезу. Не переживайте. Разводимся только мы с Кириллом, а не вы с внучками.

Я отложила смартфон в сторону и пошла проверить, как там девочки.