Я тебя ненавижу! или Как влюбиться за 14 дней

– Спасибо, – Юля невольно поправила причёску и бросила быстрый взгляд на Никиту. Она могла поклясться, что в его глазах плещется смех. Но потом он красноречиво посмотрел вниз, и Юля тут же подтянула ноги в тапочках ближе к дивану, задевая стол. Ручка, лежавшая на нём, скатилась на пол. – Решила для разнообразия выглядеть сегодня, как человек.

– Вам очень идёт этот образ, – серьёзно сказал Никита. – Быть похожим на человека, – пояснил он, не отрывая глаз от экрана. Славик и Максим дружно фыркнули, сделав вид, что закашлялись.

– Так когда обратно, в наши ряды? – напомнил Сеня. – Мы соскучились.

– Говорят, ещё неделя, как минимум, – вздохнула Юля. – Тяжёлая форма гриппа.

– Надеюсь, Юлия Сергеевна, вам обеспечен надлежащий уход? – заботливо спросил Никита. – Знаете, в вашем возрасте самостоятельно сражаться с болезнью может быть чревато.

– Если я умру, Никита Вадимович, вас, как руководство, поставят в известность в первую очередь.

– Очень хочется в это верить, ведь знаете, – Никита сокрушённо вздохнул, – когда начнут поджимать сроки, не хотелось бы остаться без помощника. Я должен знать, стоит ли искать вам замену.

– Не беспокойтесь, силы на то, чтобы выполнять свою работу, у меня ещё есть. – Юля приторно улыбнулась и нагнулась, чтобы поднять ручку, закатившуюся под стол.

– Ого, Юль! – подал голос Толик. – Крутая реплика Уорхола!

– Где? – резко обернувшись, Юля уставилась на картину на стене, будто видела её в первый раз. – А, да. На распродаже на Арбате купила, – небрежно бросила она. – За пятьсот рублей. Скажи, художник талант!

– Ага, – согласился Толик. – Правда, до Уорхола ему ещё расти и расти…

– Надеюсь, вы закончили? – холодно поинтересовался Никита. – Мы вам не мешаем и можем продолжить?

– Простите, – не смутившись, сказала Юля.

Дальнейшее обсуждение прошло на удивление бодро, так или иначе, но поставленные задачи были выполнены, и теперь Никита разбирался с макетами дизайнеров, а Юля пробиралась через дебри лозунгов и слоганов, присланных Максимом и Славиком, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться. Ни разу за три года работы в отделе Юля не наблюдала за ними такой вспышки активности. Неужели надо действовать только кнутом, без пряника, чтобы работа кипела? Она покосилась на Никиту: тот сидел у окна и постукивал карандашом по губам, отбирая нужные макеты. Интересно, учил ли его отец, по слухам, более чем успешный бизнесмен, своим методам? Приходилось признать: Никита мог быть сколь угодно раздражающим и высокомерным снобом, но право на то, чтобы вести себя самоуверенно в работе, он имел.

Невольно она покосилась на картину, на которую до этого не обращала особого внимания. Ярко-фиолетовый гоночный болид середины двадцатого века на угольно-чёрном фоне. В искусстве Юля разбиралась постольку-поскольку, знала лишь самые знаменитые картины и, к стыду своему, совершенно об этом не переживала. Про Уорхола, конечно же, слышала, но всегда ассоциировала его с портретом Мерилин Монро.

– Да, это оригинал, – раздался голос Никиты. Юля и не услышала, как он подошёл и встал напротив картины, засунув руки в карманы. – Одна из последних работ, выполнена в технике шелкографии с применением красок кислотных оттенков. Визитная карточка Уорхола.

– Боюсь даже представить, во сколько она обошлась, – вполголоса пробормотала Юля.

– Дешевле дивана, поверь, – хмыкнул Никита, развернулся на пятках и пошёл к рабочему месту.

Он оставался для неё загадкой, сложным паззлом, который при первом взгляде на картинку казался элементарным, а стоило начать собирать – в глазах зарябило от множества деталей. Простое и понятное напрочь разбивалось о постоянно изменяющуюся информацию. Кем же он был на самом деле: беспечным прожигателем жизни? Целеустремлённым управленцем? Интеллигентом или повесой? Чем больше об этом думала Юля, тем больше запутывалась, но с ужасом понимала, что стена, которой она отгородилась от Никиты, которую сама же воздвигла, основываясь на пустых догадках и стереотипах, начинает давать трещины.

8. День четвёртый. О родственных связях, прошлом и планах на будущее