Я тебя никому не отдам

Мучительно медленно выбравшись из Тивата, перебравшись на мучительно медленном пароме через залив и преодолев мучительно медленную извилистую тропинку, вьющуюся по горному склону, Таня наконец добралась до больницы Герцег-Нови. Всю дорогу девушка не находила себе места. Есть от чего тревожиться, когда звонишь человеку, а тебе отвечает вежливый женский голосок, который сообщает, что хозяин телефона подойти не может, ибо находится в больнице. Ладно хоть сказала, что жизни его состояние не угрожает, и на том спасибо.

Вроде за последние дни, даже недели, можно было уже к таким вещам и привыкнуть, начав глядеть на них как на нечто вполне нормальное – ну, а что вы хотели, именно так живут беглецы – но поди ж ты, на сердце точно кошки скребут.

В силу специфической профессии Тане повидать пришлось многое. Однажды, когда она еще работала спасателем, на месте теракта – потом оказалось, что это бытовой газ рванул, но по умолчанию, «до дальнейшего выяснения», любой взрыв тогда считался терактом, пока не доказано обратное, – она увидела мальчика, выброшенного взрывом на середину улицы. Маленький, лет двух, не больше, он, что самое жуткое, был еще жив. Таня – уже позже – подумала: уж лучше бы сразу, за что малышу такие муки? К странно вывернутому крошечному тельцу вдруг бросилась всклокоченная, в расхристанном халате женщина с безумными глазами – мать. Она рухнула рядом с сыном, который дышал еще несколько минут, и завыла, точно волчица, содрогаясь всем телом и хрипло глотая вонючий, горелый, густо замешанный на пыли воздух. Эта женщина, как потом выяснилось, врач-реаниматолог, каждый день работала рядом со смертью, упрямо боролась с ней за жизнь каждого, кто оказался на грани… Но в тот момент она словно утратила способность мыслить и действовать. Разум, опыт, навыки – все было парализовано невыносимой болью…

Почему-то сейчас вспоминался именно этот эпизод. Таня скрипнула зубами. Недаром хирурги не оперируют своих близких.

Больница располагалась в небольшом трехэтажном здании. В регистратуре девушке сообщили заковыристую, как перекрученный корень старого дерева, фамилию врача, на попечении которого находился Сергей. Доктор был молод, быстроглаз и неплохо говорил по-английски. Первым делом он описал характер полученных пациентом травм и намекнул на возможные юридические последствия. Он просто обязан, леди ведь понимает, просто обязан сообщать о таких случаях в полицию, это его прямой долг и как врача, и как гражданина, правда, он пока еще не успел это сделать, очень много работы, очень много… От непрерывных восклицаний и жестикуляции у Тани закружилась голова. Дожидаться более явных намеков она не стала, все равно ведь финал подобных выступлений известен заранее, проще и быстрее его предвосхитить.

Таня вытащила из сумочки помятую купюру и, мило улыбнувшись: «Это только аванс», – безразличным движением повернула руку в сторону служителя Гиппократа.

Купюра моментально – ему бы фокусником работать, подумала девушка, – исчезла в кармане халата. Врач степенно поклонился.

Убедившись, что страны могут быть разными, а система все равно одна и та же, Таня уже настойчивее осведомилась о состоянии Сергея, об обстоятельствах госпитализации, а также – на всякий случай – о количестве поступивших в это время пострадавших.

– Он был один, один. – Врач повторил это несколько раз, даже на пальцах показал – один. И руки к груди прижал – мол, правда, один. – В глубоком обмороке, весь в крови.

– Насколько опасны его ранения? – Таня не скрывала своего волнения. В другой ситуации она, может, и сыграла бы безразличие, но сейчас этого, к счастью, не требовалось. Так выходило даже естественнее: красивая девушка интересуется состоянием своего друга, было бы странно, если бы она при этом не волновалась.

С несказанным облегчением она услышала, что лезвие прошло вблизи от легкого, но все-таки его не задело. Так что прямой угрозы для жизни нет, пациент вполне стабилен, хотя надо дождаться результатов более подробного обследования, анализов… Таня сунула белому халату еще одну купюру… тогда можно будет делать какие-то прогнозы, но да, увидеть пациента можно, он в сознании, травматология и хирургия на втором этаже, палата номер…

Последние слова сверхлюбезного доктора Таню особенно обрадовали. И не только потому, что это означало: состояние Сергея действительно не угрожающее, а больше потому, что лучше уж он сам все расскажет, чем продолжать слушать это тарахтение, выдающее себя за английскую речь.

Спустившись на второй этаж, где располагались палаты травматологии, она ощутила приступ дежавю: ведь буквально только что все это уже было – нападение, раны, больничный коридор… Таня вдруг почувствовала непреодолимую вязкую усталость. Неостановимая череда сменяющих друг друга с бешеной скоростью происшествий, информация, которой по сути нет, и давящая на сердце муть…

Перед тем как войти в палату, она постояла, держась за шершавую, почему-то прохладную стену, глубоко подышала – не время уставать, все потом.