Я тебя отвоюю

Пожалуй, отвечать на добро принято не так. Не бить так больно того, кто посреди ночи к тебе примчался, кто позволил наплакаться вдоволь, а теперь сидел и слушал нытье, которое если и касалось его, то помимо его же воли. Но Даша… Вдруг возненавидела его – за слепоту, эту отрешенную благость и совет.

– Думаешь, имеешь право так «кусать»?

– Нет. Прости… – и пусть выражение его лица не изменилось практически – только скривился на мгновение, Даша быстро пожалела, что позволила себе.

– Знаешь откуда?

– От Артёма.

– Ясно… Все. Сука. Знают.

Сказал отрывисто, притворно спокойно, потом же… Из-за стола встал, взял чашку с чаем, к которому даже не притронулся ни разу, к мойке подошел, выплеснул, бросил опустевшую емкость, не заботясь, что разбиться может. И разбилась, кажется. Даша вздрогнула даже, услышав характерный звук.

– Я не хотела, Стас. Прости…

Он впервые рядом с ней был настолько злым. Видно было, что изо всех сил пытается себя в руках держать, но злится. И виной тому она.

– Дело не в тебе… – Стас же так и остался стоять у мойки, упер руки в столешницу, голову чуть склонил, сгорбился немного… – Меня до сих пор кроет просто… Временами. Это сложно…

– Понимаю, – Даша сказала, а потом захотела себе же подзатыльник отвесить потому что… Ни черта она не понимает. Если не переживал – такое понять невозможно. – Хотя… Просто прости меня, Стас. И не слушай идиотку. Ты же видишь, я тоже веду себя, как…

– Не сравнивай, дурочка.

– А в чем разница?

Даша тоже встала, подошла – не вплотную (отчего-то было боязно), но ближе. К спине, напряженным рукам, голове в пол-оборота, поймала тяжелый взгляд.

– Я не верю, что ты так сделала бы. Знаю тебя и не верю.

– Ее ты тоже знал ведь…

– Если еще и в тебе ошибусь – сдохну.

Он снова наверняка имел в виду совсем не то, но Даша… Лишилась дыхания. Руки сами опустились, пальцы разжались. На пол полетело кольцо. Стукнулось три раза, разрезая воздух звоном, а потом закатилось под тумбу.

* * *

Ночной разговор то и дело затухал, затихал, стопорился.

Что Даше, что Стасу было одновременно уютно и гадко.

Уютно, потому что в компании друг друга. Гадко, потому что… Мир никогда не ограничивался этой компанией. И за окном занимается рассвет, а значит…

– Мне ехать пора, Носик.

Стас встал из-за стола, когда они минут пять молчали, глядя перед собой. Даша давно уже не плакала, сам он успокоился, снова затолкал чувства и мысли касательно поступков вроде как еще недавно любимой жены поглубже на задворки души. Он всегда так делал. Пока получалось. Пока помогало. Надеялся, со временем получаться будет еще лучше, помогать эффективней.

Понял только, что этого недостаточно, чтобы простить и жить дальше. Бывает так, что корабли расходятся. Иногда это больно – ведь неудачный маневр может оставить вмятину, а то и пробоину на боку судна, но… Лучше делать это, пока есть силы вычерпать воду и потихоньку латать дыры. Пока не ушел на дно вследствие тарана.

– Поздно, Стас… Или рано… – Даша будто опомнилась, моргнула пару раз, сказала охрипшим голосом, в окно глянула… – Давай я постелю тебе? А сама тут посижу. Не спится все равно…

Предлагала и краснела постепенно, потому что звучало очень двузначно, пусть сегодня в словах и не было никакого тайного смысла.

– Мне стыдно, что я выдернула тебя, чтобы просто… Помолчать, получается, – честно добавила, взгляд на столешницу опустила.