Я тебя похищаю

Вся ситуация походила на какой-то жуткий сюрреализм, в который я попала совсем не по своей вине. Какого вообще чёрта случилось? Почему сейчас мой родной папа даёт мне понять, что моё похищение — что-то из разряда нормальных вещей?

— Мы поговорим, — кивнула я, и голос мой дрогнул. — Но о чём бы ни пошла речь, я хочу уехать отсюда с отцом!

Я заметила, как папа и Ледов переглянулись. Не знала, что нёс в себе этот молчаливый обмен взглядами, зато была убеждена в одном — оставаться в доме Глеба я не намерена. И пусть хоть метеорит на Землю упадёт, моё желание останется неизменным.

Мы прошли в гостиную и устроились на диванах. Сумки, привезённые отцом, так и остались валяться возле входной двери.

Я села рядом с папой, Ледов расположился напротив нас. Смотреть на него мне не хотелось. Я надеялась лишь на то, что наша беседа будет кратковременной, и в итоге окончится тем, что отец заберёт меня домой. Иного развития событий даже не рассматривала.

— Алёна, обстоятельства сложились так, что ты пока будешь жить в моём доме, — сказал Глеб тихим, но уверенным голосом, и я незамедлительно отреагировала на эти слова тем, что скептически хмыкнула.

Одно дело просто выкрасть меня из родительского дома и запереть у себя, и совсем другое — говорить такие вещи в тот момент, когда рядом со мной сидит мой отец!

— Какие обстоятельства? — уточнила я со смешком. — И ты реально рассчитываешь, что я останусь твоей пленницей?

— Да, останешься, — кивнул он, не сводя глаз с моего лица. — Но ты можешь и не чувствовать себя пленницей. Это зависит только от тебя.

Я запрокинула голову и рассмеялась. Получилось зло и истерично. Впрочем, другой реакции и быть не могло.

— Пап? Почему ты молчишь и позволяешь этому происходить? — потребовала я ответа от отца, и он взял мою руку в свою большую крепкую ладонь и чуть сжал.

— Алёна, так будет лучше…

— Лучше? Для кого лучше? Я. Не. Хочу. Здесь. Оставаться, — произнесла раздельно, как будто папа только так мог меня расслышать. — Он что — угрожает тебе чем-то? — Я указала на Ледова.

Отец помотал головой.

— Нет. Конечно, нет.

— Тогда в чём дело? Почему такое вообще творится? Мама об этом знает?

— Знает. И она тоже поддерживает это решение.

Я снова хмыкнула. Меня затрясло, даже зуб на зуб перестал попадать. Выдернув руку из ладони отца, я встала и заходила по гостиной туда-обратно.

— Папа, я просто прошу рассказать мне, что случилось. Мы вместе можем решить, что делать и без этих ужасающих мер.

— Пока останься здесь, прошу. Мы с Глебом обговорим всё, а потом действительно решим, как лучше будет поступить.

Теперь дрожь стала настолько сильной, что по телу начали проходить судороги. Я сжала руки в кулаки, чтобы хоть как-то избавиться от этого состояния, но ничего не помогало.

Значит, маленькая неразумная девочка не должна была участвовать в том, что понимали только взрослые мужчины. Прекрасно!

— Я могу получить свой телефон обратно? — спросила, не желая углубляться в то, где меня всё равно считали неважной и ненужной.

Папа и Ледов вновь переглянулись.

— Сможешь, — кивнул Глеб. — Завтра отдам его тебе, но на определённых условиях.

Я сжала челюсти так, что зубы скрипнули друг о друга, но всё же взяла себя в руки и уточнила:

— На каких?

— Никакой паники и попытки поднять бунт. Он всё равно не сработает. Спецслужбы не приедут тебя спасать, попытки рассказать всё через сеть, будут пресечены. И тогда уже телефона у тебя не будет.

Да что вообще такое творится? Может, розыгрыш какой-то?

Моих сил больше ни на что не осталось. Я просто вышла из гостиной, подняла сумки с пола и пошла наверх. И то, что чувствовала в этот момент, было просто ужасающим. Такого я не испытывала ещё ни разу в жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍13

Отчаянно растираясь мочалкой и желая тем самым смыть с себя липкое ощущение ужаса и безысходности, я изобретала план за планом. Приходила к выводу, что каждый новый — хуже предыдущего и нужно попытаться придумать что-нибудь ещё. Но в голову не шло ни единой здравой мысли о том, как избавиться от ненавистного Ледова.

Когда вышла и надела чистую одежду, в комнату осторожно постучали.

— Да? — глухо отозвалась я, не желая никого видеть.

— Лён? Можно?

Это был папа, и первым желанием было отправить его домой и сказать, чтобы с таким настроем он больше не приезжал. Но я сдержалась.

— Можно, — мрачно ответила ему и отвернулась к окну.

Папа вошёл, и я поинтересовалась:

— Ну? Решили что-нибудь? — произнесла голосом, полным сарказма и обиды, которую так и не смогла сдержать.

— Решили. Глеб тебе всё скажет сам.

Он подошёл и, проведя руками по моим плечам, притянул меня к себе. Я почувствовала себя особенно маленькой и беззащитной. И причиной этому был в том числе отец.

— Что он мне скажет? — устало спросила, покачав головой. Высвободилась из рук папы, повернулась к нему. — Скажет, что оставляет меня себе, словно я вещь?

Отец поморщился.

— Он не причинит тебе вреда.

— Он уже мне его причинил! Как ты не поймёшь, что я не хочу здесь быть?