Я тебя присвою

Не препятствует, когда выхожу из ванной и иду в гардеробную одеваться. Молча курит у окна. Даже не оборачивается, пока мимо хожу. Очевидно, что так и простоял бы, если бы я не вздумала последний подарок вернуть.

Виктор уже забрал чемодан и небольшую сумку, спустился с ними во двор, когда я окликнула Андрея.

— Оставлю кольцо на столе, — украшения с гулким стуком ударяется о столешницу.

Мы встречаемся взглядами и на короткий миг застываем. Секунда, две, три… Рейнер закусывает губы и, качая головой, жестко втягивает носом кислород.

— Чтобы уж все карты раскрыть, — начинает он абсолютно ровным бездушным тоном. Только я отчего-то громко сглатываю и крайне сильно напрягаюсь. — Замужем ты за мной, Татка. Бумаги, когда в офисе подписывала, все юридически оформили.

От изумления не то, что вымолвить что-то, пошевелиться не могу. Просто смотрю на него во все глаза, ощущая себя полнейшей идиоткой.

— Укол противозачаточный помнишь? — тот же монотонный тон. — Пустышка. Обман. Хотел, чтобы ты залетела, — этими короткими фразами бьет беспощадно по нервам.

— Ты… Совсем озверел, Рейнер? — не злость и не смелость, шок выталкивает эти слова.

В голове не укладывается!

Поверить не могу, что подобное возможно.

Зачем? Зачем?

Лучше бы он не говорил. Лучше бы оставил этот обман…

Господи…

— Жаль, не получилось, — но в голосе его никакого сожаления нет.

Как и во взгляде. Холод там. Сплошная темнота и леденящий холод. Никакого света и тепла не осталось.

За что? Зачем?

Это уже чересчур. Совершенно точно ненормально. Оскорбительно и унизительно. Я ведь не игрушка! Не животное! Не кукла! Живой человек. А он… Мало того, что купил, еще и распоряжался, как хотел. Душой и телом. Творил, что хотел, словно я прав никаких не имею.

Вся горечь, что месяцами в душе оседала, одним махом поднимается. Обжигает грудь. Горло подпирает. Дышать невозможно. Глаза выедает и слезами переполняет, будто в угарном дыму стою.

А я еще…

Какая я дура! Как же обидно и больно…

Бежать! Бежать… Как можно дальше.

Сволочь. Подонок. Мерзавец…

— Зачем? Зачем ты так? — на эмоциях кричу. Но даже этот звук слабый и сиплый выходит. — Ты все испортил! Изначально все испортил! Потому что… Если бы просто пришел… Если бы позвал, я бы пошла… Я бы пошла с тобой, Андрей!

Он с такой силой челюсти сжимает, отслеживаю скрип и резкое напряжение мышц. Взгляд Рейнер не отводит. Убивает им меня. Потому что сейчас, несмотря на все, что сделано и сказано, вижу, что тоже в душе горит.

— Я дал тебе все, что мог.

— Только спросить забыл, нужно ли все это мне, — выкрикиваю, не пытаясь остановить рыдания. — Если бы спросил, хоть раз… Хоть раз…

Глупая, чего-то еще жду. На что надеюсь? Что услышать хочу?

Андрей взгляд отводит. Выбивает из пачки новую сигарету и холодно информирует:

— Собралась, уходи. Больше держать не стану. Уходи.

— Прекрасно… — раскачиваюсь, в надежде задать телу необходимое направление и вынудить его хоть как-то двигаться. — Прощай.

Прощай. Прощай. Прощай…

Стучит в висках, пока несусь на выход. Странно, что вообще благополучно до двери добираюсь. Если бы не тетя Света, вышедшая проститься, не вспомнила бы пальто надеть. Ей сказать ничего не могу. Слава Богу, она, видя мое состояние, и не делает попыток разговор завести.

Не оглядываясь, во двор вырываюсь. Глотаю морозный воздух. На автомате в салон забираюсь. Скручиваясь на заднем сиденье, руками себя обхватываю и глаза прикрываю.

Прощай. Прощай. Прощай…

39

— Домой?

Валера догоняет меня у выхода из университета, а я уж думала, удалось от него оторваться. Тогда, когда мне не хочется никого видеть, он вдруг становится слишком настойчивым.

— Да, домой. Завтра на смену к восьми. Нужно отдохнуть, — оглашаю, предвидя замечания и предложения, которых от Белова в последнее время все больше прилетает.

На самом деле сплю я ужасно. Нередко полночи ворочаюсь, но проводить с кем-то вечер желания не возникает.

— А выходной когда? О, — спохватывается. — Хочешь, я тебя отпрошу?

— Да ты что?! Мне, наоборот, дополнительные смены нужны. Чтобы было на что жить, приходится много работать, — сама удивляюсь тому, что голос выдает какие-то осуждающие и даже сардонические нотки.

Хорошо, что у Белова все есть, и о заработке думать ему не приходится. В этом нет ничего плохого. Просто… Кажется, я становлюсь нервной. Того и гляди незаслуженно обижу человека.

— Спасибо, Валера, — запоздало благодарю.

— Все так печально? — вырывается у него вместо дежурного «пожалуйста». — Не мое дело, конечно, но я, еще когда ты просила помочь с работой, удивился… То с личным водителем приезжала, то теперь допсмены берешь… Хочешь поговорить?

И снова я мысленно закипаю.

— Не о чем. Правда… Прости, Валер. Без обид. Мне пора.