Я тебя съем

– Сама понимаешь, – мама перенимает эстафету, – про твоего отца я ничего подобного сказать не могу, но Наташа права. В каждом браке свои проблемы. Я вот делю твоего отца с наукой. – Мама на мгновение изображает скорбь на лице. – Двадцать пять лет уже делю, – тяжело и наигранно вздыхает.

Не прекращая размешиваю сахар в чае, подкладываю еще кусочек и продолжаю греметь ложкой о стенки кружки.

– Шесть лет, – эстафета возвращается матери Балабаева, – так долго не выдерживают многие пары в браке. Алин, ты готова потратить четверть всей жизни впустую? Ведь семья – это главное в жизни женщины. Сохранить семью – настоящий труд и искусство. Ты же знаешь, что семья держится до тех пор, пока этого хочет женщина, – не унимается Наталья Олеговна.

– Ну, что ты молчишь? – спрашивает мама.

– Извините, – мне нестерпимо хочется извиниться под сверлящими взглядами, – но я не хочу сохранять наши с Виктором отношения, Наталья Олеговна, – произношу максимально вежливо.

Мама причмокивает, слишком медленно опускает руку и беззвучно кладет ложку на стол.

– Наташ, выйди, пожалуйста, мне нужно переговорить с дочерью с глазу на глаз. – Мама дожидается, когда мы остаемся в кухне одни, плотно закрывает дверь за матерью Балабаева. – Алина… – Выдерживает паузу. – Я бы на твоем месте не принимала скоропалительных решений. Пока Витя в больнице, у тебя есть время подумать и поменять решение.

– Я не передумаю, – я отвечаю твердо.

Мама склоняется через стол, переходит на шепот:

– Я настаиваю, чтобы ты подумала.

– Зачем?

– Виктор – хороший вариант, – мама поджимает губы, опускает глаза и говорит, не отрываясь от кружки с чаем. – Я считаю, Витя для тебя… эм-м-м… очень хороший вариант. Тебе будет трудно, – мама вздыхает, отпивает глоток, – встретить кого-то лучше.

– Почему?

– Ты такая…

– Никакая? – неуверенно заканчиваю за нее. – Ни рыба ни мясо? Серая мышка? Пластиковая кукла? – Я не выдерживаю и вскакиваю на ноги. – Я правильно тебя поняла?

– Не так грубо, но да, – отвечает без сомнения мама. – Я бы сказала, не такая яркая, как другие девушки твоего возраста.

– Спасибо, мама, – произношу на автомате. – Нет, правда, спасибо за честность. Но я, наверное, огорчу тебя, мной уже заинтересовались. И меня сейчас ждут. Прямо в этот самый момент. – Я подхватываю телефон, выглядываю в окно в надежде увидеть Ника или его автомобиль. Я больше не позволю себе сидеть, пить чай и спокойно принимать оскорбления, даже если они от собственной матери.

Глава 17

Алина

* * *

– Привет, зайчишка.

Я не обращаю внимания на глупое прозвище, которое Ник с удовольствием произносит, прямиком попадаю в мужские объятия. Теплые и крепкие, утыкаясь ему в грудь и невольно втягивая запах кожи.

– Едем? – спрашивает он.

Согласно киваю, выглядывая из-за мужского плеча. Наталья Олеговна не задерживается у подъезда, как это делает мама, а быстро удаляется в противоположном от нас направлении, ее плечи подняты, а руки прижаты по бокам, она, словно игрушечный заводной солдатик, раздраженно чеканит шаг. Мама смотрит на меня в упор, на ее лице хаотично сменяются эмоции: злость, непонимание, раздражение. Она отрывает взгляд от меня и переводит его на Ника. Мама удивлена, а мне приятно видеть растерянность на ее лице.

– Не познакомишь? – Ник приветственно кивает.

– Нет. Не думаю, что это будет уместно.

– Как хочешь, – он спокойно реагирует на мой отказ, чуть пожимает плечами. – Едем. – Кладет руку на талию. – Машину я оставил в соседнем дворе. Боялся, ты меня заметишь.

Я отвечаю сконфуженной улыбкой, отвожу взгляд и прижимаясь к горячему боку, инстинктивно ища поддержки. Я вновь безоговорочно следую за Ником. Удивительно, но я ему доверяю. Да, меня пугают его действия. Да, пугает его настойчивость. Но почему-то кажется, что меня он никогда не обидит, или я просто хочу в это верить. Хочу быть для кого-то особенной. Нет, именно для него. Для парня с растрепанными темными волосами и нахальным взглядом.

– Музыку включить? – интересуется Ник.

– Как хочешь.

Сердце отбивает дикий ритм, иногда сбивается, замолкает на мгновение, словно спотыкается, и продолжает громыхать. Нервная дрожь начинается с пальцев, поднимается по предплечьям и выше, через минуту все тело ходит ходуном, так бывает, когда проведешь на морозе несколько долгих часов и после никак не можешь согреться. Хочется забыть мамин отсутствующий взгляд, пустой, отрешенный.

Задержавшись в коридоре квартиры, она смотрела сквозь меня, не торопясь поправляла нашейный платок, легко попрощалась и вышла. Я стала для нее чужой в тот момент, когда поднялась из-за стола и, взяв телефон и ключи от квартиры, попросила Наталью Олеговну и маму уйти. Пренебрежительные слова Натальи Олеговны, бьющие мне в спину… Все это я прячу – с силой заталкиваю глубоко вниз, хороню в самых темных углах памяти.

– Куда мы едем? – интересуюсь я, лишь бы не оставаться со своими мыслями наедине.

– Ко мне, – Ник отвечает так, словно это самая очевидная вещь на земле.

– А ты живешь один?