Я тебя тоже

- Я не знаю, – без промедления отвечает Вадим. Его голос спокоен, – давай начнем с того, что ты откроешь двери.

Мне вдруг становится смешно. Я, закрывшись в туалете от собственного мужа, сижу с его телефоном в руках. И он, пытаясь вернуть свой аппарат, чтобы вернуть свою любовницу, умоляет меня отворить ему двери.

- А ты скажи волшебное слово, дверца и откроется! – уже сквозь смех, выкрикиваю я. Внутри меня клокочет, извергается невероятный вулкан эмоций. Будто кто-то открыл волшебную табакерку.

- Рита, - кажется, у моего мужа иссяк словарный запас. Он вздыхает так глубоко и громко, что мне становится немного жаль его.

- Не бойся, Вадик! Я помогу тебе найти ей замену. Не могу же я своего родного мужа отдать какой-то продажной стерве. Она уже далеко отсюда.

- Какого хрена ты натворила? – просачивается в дверную щель наполненный гневом голос Вадима.

- Я натворила? Это я натворила!? – в желании докричаться до него, я вскакиваю на ноги. – Это ты натворил! Это ты угробил нашу семью! Ты просто взял и растоптал все. Ты сволочь, Вадим! Я ненавижу тебя! И твои дочери будут тебя ненавидеть за это!

- Не впутывай девочек, - пытается он вернуть себе право считаться хорошим отцом.

- Да ты уже их впутал! Лицемер! Ты! Как ты мог? Как ты мог, Вадим? Зачем ты так со мной? С нами… - жалость, эта проклятая жалость к себе переполняет меня, и я замолкаю. Просто не хочу, чтобы он слышал мои слезы.

- Рита, отдай мне телефон? – слышу я. Словно этот чертов телефон ему дороже всего на свете.

- Телефон? Тебе нужен телефон? Забирай!

Я отворачиваюсь спиной к двери. Бросаю последний взгляд на его смартфон и разжимаю ладонь. Аппарат приземляется точно в заполненную водой фаянсовую чашу. Если вытащить его сейчас, разобрать и просушить, то можно реанимировать. Но я не стану! Вместо этого, я решительно жму кнопку слива, и водяной поток кружится вихрем. Я встаю на корточки, чтобы лучше видеть. Телефон слишком большой, чтобы проскользнуть в трубу, потому лишь беспомощно трепещет в бурлящей воде. Экран загорается, жалобно мерцает и гаснет навсегда.

Я поднимаюсь на ноги. Ощущения такие, словно я только что взорвала атомную бомбу. Лишь спустя время можно будет оценить ущерб, а последствия взрыва еще долго будут отзываться ноющей болью где-то в межреберном пространстве.

- Забирай, - выдыхаю я в лицо Вадима, отворив щеколду. Я не вижу, что происходит вслед за этим. Мне не интересно, как муж достает телефон из воды, как, подобно спасателям Малибу, пытается вернуть его к жизни. Минуя тяжелый старинный комод, я прислоняюсь к стене. Вадим сидит на диване, понурив плечи и запустив пальцы в волосы.

- Вадик, что ты так переживаешь? Купишь себе новый, - с тяжелым вздохом говорю я. Вадим не поднимает головы. - Или ты забыл номер своей Анечки?

Мне бы стоило остановиться, пожалуй. Ведь я сделала все, и даже больше. Но я не могу! Увы, не могу... Слова срываются с языка прежде, чем я успеваю подумать.

- Да ладно! - наиграно шутливо вскрикиваю я, и в тишине мой голос звучит слишком громко. - Неужели и, правда? Ты не знаешь ее номера? А стоило бы выучить наизусть. Как же теперь ты сможешь ей позвонить?

Я сокрушенно цокаю языком. Намеренно громко, чтобы он услышал, чтобы почувствовал всю глубину моего сарказма. Как жалко он выглядит сейчас в своем отчаянии.

- Конечно, Вадик! Я понимаю тебя. Ведь номера всех шлюх и не упомнить.

Вадим вскакивает с дивана и вмиг оказывается рядом. Так близко, что я вжимаюсь в стену. Мое дыхание перехватывает. Я буквально слышу, как он кипит.

- Что ты... как ты..., - он шумно втягивает воздух и заносит правую руку.

Я почти теряю сознание, колени подгибаются, и я инстинктивно прикрываю голову руками. Кажется, я стою так целую вечность. Звук входной двери ускользает, растворяется в воздухе. И, открыв глаза, я понимаю, что он ушел. Я медленно сползаю на пол. Ощупываю лицо и руки, словно желая удостовериться, что все цело. И, хотя он не тронул меня и пальцем, мне больно. Так больно!

Подобно змее в предсмертных муках, я извиваюсь, лежа на полу. Пока наконец-то не угасаю. Обессиленная и раздавленная своим отчаянием. Я обнимаю плечи и подтягиваю колени к груди. Халат распахивается и блуждающий по комнате ветерок подхватывает его легкие края. Я лежу, не чувствуя холода, и смотрю перед собой на светло-серую ребристую поверхность ковра. Как на шкуру дикого зверя. Вот сейчас он встрепенется и встанет по весь рост, заполняя собою пространство маленькой комнаты.

Вместе с горячими и солеными, словно нагретая жгучим солнцем морская вода, слезами, выплескивается моя боль. Тягучим, монотонным воем пронзая насквозь мое нутро, она выбирается наружу, оставляя на душе отметины своих когтей. Такие болезненно глубокие и кровоточащие, какие не излечит ни время, ни одна микстура на свете.

Часть 3. Два года спустя. Глава 36. Рита