Я тебя тоже

Шлепая босыми ногами, он прошел по коридору. И я с облегчением вздохнула.

- Малыш, ты проснулась. Не хотел тебя будить, - сказал он. Одетый в один лишь трусы, Вадим присел на кровать с чашкой кофе в руках.

- Почему не хотел? – удивилась я.

- Просто, - он улыбнулся и убрал волосы с моего лица. – Ты так сладко спала. Как снежинка!

Я смущенно хмыкнула. Вадим посмотрел на маленькие черно-белые часики, что бойко тикали у меня на тумбочке.

- Через полчаса выхожу, - сообщил он. И я растерянно заметалась по кровати.

- Подожди! Уже? Я сейчас! – я бросилась в ванну.

Учитывая дефицит времени, я решила пренебречь утренним душем. Быстро умылась, причесалась и накинула халат. Вадим, уже полностью одетый, стоял напротив зеркала. Того самого, что хранило наш секрет…

- Осталось пятнадцать минут, - я обхватила его руками и стиснула изо всех сил.

Вадим нежно погладил меня по спине.

- А если бы я не проснулась, ты бы вот так и ушел, молча? – возмущенно отстранилась я. 

Он взял мое лицо в ладони и провел пальцем по нижней губе.

- Нет, поцеловал бы на прощание, - ответил Вадим.

- А я хотела тебе кое-что показать, - проворковала я.

- Что? – беззвучно шепнул он.

Я вспомнила о картинах, которые ждали своего часа, скрываясь за дверцами шкафа. Мне вдруг так остро захотелось показать их ему! В этой смеси оттенков, в переплетении мазков, в застывшем движении кисти угадывались те эмоции, что я испытывала. То, что заставило меня вновь ощутить вдохновение! Эти картины были признанием. Иллюстрацией моих чувств.

- Покажу, когда приедешь.

- Так не честно! – шутливо надулся Вадик.

- Чтобы у тебя был стимул вернуться, - тихо выговорила я.

Он прикрыл глаза, нагнулся и бережно коснулся моих губ, поочередно – сначала верхней, потом нижней, провел кончиком языка, очерчивая контур и, напоследок, поцеловал в нос.

- Ты мой стимул, - тихо сказал он.

Закрыв за ним двери, я прислушалась к тишине, возникшей в комнате. Внутри меня повисла немая пауза. Я не могла понять, чего больше в этой смеси эмоций – печали, или радости. Это была сладкая, щемящая грусть, вперемешку с ликованием. В моем животе порхали бабочки! И я сама вот-вот была готова оторваться от земли и вспорхнуть навстречу восходящему солнцу. Я вприпрыжку вбежала в зал, бросилась на кровать и схватила в охапку подушку, словно вместо набитой пухом наволочки, я сжимала в объятиях Вадима.

- Привет, красотуля! – скосила глаз Машка. – Как прошло?

Я облокотилась о стеклянную витрину и многозначительно закатила глаза.

- Ох, - глубоко вздохнула подруга, - хоть у кого-то все пучком.

Машка пребывала в очередной депрессии: маниакальной ненависти к мужскому полу и отрицании любви как таковой.

- Пойдем сегодня есть жирные, калорийные и самые вредные торты, - агрессивно процедила она, словно таким образом собиралась отомстить обидчику.

- С диетой покончено?

Машка вяло махнула рукой и состроила грустную мину:

- Мне нужны эндорфины.

Машка была ископаемым, отрицавшим все атрибуты женственности. Она не носила юбок, предпочитая им затертые джинсы. Не красила ногти, избегала говорить о косметике. Не знала что такое мицеллярная вода, и ни разу не была в солярии. Но даже в своих заношенных до одури кроссовках и не по размеру широких штанах, она была чертовски сексуальной. Чуть угловатая, и слегка похожая на мальчишескую, ее фигура была не лишена соблазнительных округлостей. Вечно растрепанное каре из черных волос и ярко-алая помада делали ее похожей на красотку Натали Портман из рекламы Диор. Однажды, накрасив губы Машкиной помадой, я в ужасе отпрянула от зеркала. Оттуда на меня смотрела вульгарная девица, готовая, хоть сегодня идти на «панель».

- Ты просто не привыкла! И не нужно тебе! – сообщила Машка и отобрала помаду.

Маленькая кофейня облюбовала коридорную нишу. Словно кукольный домик, в малиновых тонах, она сама выглядела как одна большая пироженка. Плюшевые диваны, хрупкие вазочки на полке, искусственные букеты, так похожие на живые, круглые столики и манящая сладкоежек витрина. Дородная и строгая Галя, кондитер и официант в одном лице, так сильно контрастировала с игрушечной обстановкой. И выглядела неуместно, как большой советский пупс в гламурном домике Барби.

В уголке аккуратной кучкой красовались профитроли. Бочками друг к другу жались крепыши в пестрых нарядах – пирожные буше. И ярким пятном на подносе сияла россыпь акварельных красок макарони. Над пузатой мелочью на пьедестале гордо возвышались кондитерские новинки. Красивые, как произведения искусства, ягодные кексы. Фантазийные тарты, беззастенчиво выставляя напоказ сочные, как летняя грядка, начинки. Черника, клубника, малина и даже крыжовник! С верхней витрины скромно взирал на покупателей старый добрый «Медовик». Величественный «Эстерхази», изящные «Дамские пальчики», шоколадная аристократка «Прага», и не нуждающийся в представлении «Наполеон».

Невзирая на головокружительный ассортимент, я ограничилась творожным бисквитом. В отличие от Машки, которая решила побить все рекорды по обжорству.