Я тебя верну

Данил делает шаг вперед, хватает меня за руку и заводит к себе в номер. Я не сопротивляюсь. Оказавшись на вражеской территории, прижимаюсь спиной к стене. Он подходит близко, нависает. Его губы пахнут виски, глаза темные. Но страха во мне нет. Это иррационально, но чувствую, что не обидит. В нем так много эмоций, я невольно пропитываюсь ими. Это нормально. Это только между нами.

Голова начинает болеть.

Я зря сказала. Ошиблась. Сейчас всем будет больно! Искры в его глазах так и нет. Там пожар. Угрожающий.

— Ты решила сама выбрать отца моей дочери? Ты понимаешь, что могла натворить? — говорит он, упираясь ладонью в стену в полуметре от моего лица.

— Ты не смеешь меня обвинять, — отвечаю я ровным голосом. — Вообще ни в чем. И угрожать не имеешь права. Я была хорошей мамой, любила ее за двоих. И поступила так, как могла в то время. Ты виноват не меньше.

Данил прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать.

— Не кричи, разбудишь ребенка. — Пораженно качает головой. — Не представляю, что мне сейчас делать. — Он дергается. — Не понимаю, как дальше с тобой разговаривать. Какие-то дела вести. У тебя всё на уровне порыва происходит. Ты совсем не понимаешь, что могло случиться?

— Что?

— Что угодно! — шепчет он эмоционально. — Если бы, не дай бог, с тобой что-то произошло, под машину бы попала, она бы осталась одна! Совершенно одна. На попечении твоей шизанутой мамаши, которая тебя пичкала лекарствами. И сестры, у которой у самой такая же лялька. Ты уверена, что Мирославу не отправили бы в детский дом? Ты ни разу о ее будущем не задумывалась? Что с ней могло произойти при живом отце?

Я всхлипываю. Губы дрожать начинают.

Данил резко отходит к окну. Смотрит на улицу. Спина напряжена.

— Со мной ничего не случилось, — говорю, а голос предает. Он какой-то жалобный. — Я живая и здоровая. У меня всё нормально. У Миры тоже. И да, это правда. У тебя есть дочка. Прекрасная маленькая девочка. Родилась в половину шестого утра. Можешь психовать сколько угодно. Но так случилось.

— Ты никому не сказала. Почему? — перебивает Данил мою речь. Она ему не интересна. Только вопросы.

Он не оборачивается.

— Были причины.

— Ты так сильно меня ненавидела, что готова была рискнуть будущим этой девочки, лишь бы я ни о чем не узнал? Это какая-то изощренная месть мне?

— Да пошел ты.

Он качает головой. Я продолжаю:

— Ты ни разу не поинтересовался моей судьбой, просто вычеркнул меня из жизни. Когда ты захотел узнать, я сказала.

— Мне в голову не могло прийти, что у тебя ребенок есть! Что у нас он есть!

— Ты на меня давил тогда. И давишь сейчас, — отвечаю я снова ровно. Удалось взять себя в руки. — Если так будет продолжаться, мы ей испортим жизнь. А я этого не допущу. Возможно, я поступила неправильно или даже плохо. Но иначе не могла. И тебе придется это принять. Мирослава ранимая в душе, домашняя девочка. Она очень ко мне привязана. Я даже на пару дней не могу ее оставить. Знаю, что может ночью проснуться и расплакаться. Ты либо становишься частью нашей жизни на моих условиях, либо нет. Мы без тебя уже жили несколько лет. Было нормально.

— Сейчас условия будешь ставить не ты.

— Не заставляй жалеть о том, что я тебе рассказала, — выплевываю я.

Достаю ключ из двери и иду к себе в номер.

— Марина, — окликает меня Данил.

Я оглядываюсь.

— Помнишь, я сказал, что ты была самым светлым воспоминанием в моей жизни?

— Что? — усмехаюсь. — Жалеешь, что мы встретились?

Он молчит. Просто смотрит. Внутри взрывы, один за другим.

Я быстро возвращаюсь в свой номер и поспешно закрываю дверь на ключ, словно Данил гонится, нападает или угрожает. Выдыхаю.

Руки дрожат. Господи... Я не ожидала, конечно, что он будет благодарить меня. Но... он мог бы быть помягче!

Быстро иду к столику, падаю на колени, беру остывший бургер и начинаю жевать. Данил неправ. Со мной бы ничего не случилось. Мира бы никогда, никогда не осталась одна. Не попала бы в детский дом. Нет!

Моя Мира. Одна...

Я ем быстро-быстро, запиваю водой. А потом забираюсь под одеяло. Обнимаю дочку, осторожно целую ее в макушку. Мира ерзает, и я поглаживаю ее, приговаривая, что всё хорошо.

Он жалеет, что встретил меня. Жалеет обо всем. Что же теперь будет? С нами со всеми!

— Мы справимся, малышка. Обязательно справимся.

Я закрываю глаза, а потом, через пару вдохов, сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Глубокий, пустой. Сон без сновидений и такой крепкий, что удивительно в сложившихся обстоятельствах.

Я не плачу во сне. Не мечусь по кровати. Парадокс. После сильнейшего потрясения, ссоры, обидных слов или, вернее, молчания, я сплю как младенец. Не помню, когда в последний раз так хорошо отдыхала. Как будто впервые за много лет у меня наконец получилось полностью расслабиться.

Открываю глаза, лишь почувствовав, как Мира садится в кровати. Хлопает ресницами. Я улыбаюсь ей, а она мне.

— Доброе утро, Мирусь. Выспалась?

— Доброе утро. Мама, я буду завтракать, — говорит она важно. — В кафе. Я хочу сок.

— Конечно, будешь. А сейчас иди сюда, — зову я, раскрыв объятия.