Я тебя заберу

До этого момента и мысли не было ни о каком сходстве с событиями девятилетней давности, а сейчас триггерит. Тот же дом. Тот же мужчина. Такая же неизвестность и прощание.

— Шаталов, ты опять собрался исчезнуть? — Меня передергивает от безумной догадки.

— Лиза... — Марк делает вдох и замирает.

— Лет на девять или дольше? — Внутри дыра, но улыбаюсь.

— Я не собираюсь никуда исчезать. Это просто охрана.

— Конечно... Безопасность превыше всего. — Не щадя ладони, бью бессердечного гада по груди и плечам.

— Если бы своим исчезновением я мог защитить тебя и твою подругу, я бы даже не раздумывал. Что угодно, лишь бы вас не коснулся весь этот пиздец.

— И что же теперь? Слабо? — Я вновь ощущаю себя глупой девчонкой, которая внезапно стала лишней.

— Не могу. Второй раз сдохну окончательно. — Шаталов обреченно пожимает плечами.

— В твоих интересах сдохнуть быстро. И чтобы без чудес с воскрешением.

— Мне нравится, как ты меня провожаешь. — Подлец еще и ухмыляется. — Это лучше любого признания.

— Признания? — хмыкаю. — Имей в виду, я не буду больше ждать! Замуж выйду! За первого встречного.

— Ты не уживешься со встречным.

— Ошибаешься. После тебя я с кем угодно уживусь! — Смахиваю с ресниц непрошеные слезы. — Вон Кравцов развестись обещал! Отличный вариант. Проверенный! Даже искать никого не придется.

— Ты его первым же ноутбуком пришибешь.

— Некоторым мужчинам сотрясения только на пользу. Прошивка обновляется! Как новые потом.

— Договорились. Через два дня вернусь, на мне проверишь. — Марк сгребает меня в объятия и зарывается носом в макушку. — С моей прошивкой давно какая-то херня. Зависимость от одной женщины. Неизлечимая.

— А я думала, тебя от собственного отражения в зеркале кроет. Последняя стадия эгоизма.

— Хороший диагноз. Я бы поболел немного.

Упругие губы касаются лба и дорожкой поцелуев скользят по правой щеке к подбородку.

Никакой эротики. Никакого возбуждения. Но за ребрами все плавится и горячими каплями растекается по телу.

— Отдай ему эти чертовы акции. Просто отдай, и все! У тебя много людей, они справятся. — Скребу ногтями по ткани пиджака. — Только не уезжай.

Никогда я не казалась себе такой ущербной, как сейчас. Дико страшно за Лену, страшно за нас с Глебом. И все же... не могу отпустить Марка. Унижаться готова, в ногах валяться, лишь бы остался, не испытывал нас обоих на прочность.

— Я не могу бросить все на Кирилла. К тому же дом не то место, где удобно решать некоторые вопросы, — звучит так тихо, что с трудом различаю слова.

— Ты так и не научился мне врать. — Руки плетьми опадают вдоль тела.

— Зато, надеюсь, научился беречь.

Марк отдирает себя от меня. Вижу, что против воли, как сломанный робот с негнущимися пальцами. Чувствую, что не хочет.

— Засунь свое умение... — Я озираюсь по сторонам. — Туда же, куда этот, — кивком указываю на Хаванского, — должен засунуть свои дурацкие шутки.

Глава 56. Гость из прошлого

Прошлое — самый опасный враг настоящего.

Роль Хатико дается мне с огромным трудом. Стараясь не замечать своего нового охранника, я до поздней ночи изучаю доклады с недавней парижской конференции по ЭКО. Чтобы не запаниковать, гоню от себя мысли о Лене. И тренирую мелкую моторику — пишу Марку СМС и тут же их стираю.

Примерно в таком же режиме проходит и утро. Нервы на пределе, в голове каша, а глаза постоянно слезятся, будто я подхватила какую-то болезнь.

Разница лишь в Глебе. Школа для него временно под запретом, поэтому развлекать и отвлекать сына приходится самостоятельно. А еще отличие в завтраке.

Не в пример Шаталову, который утром питается одним эспрессо, Хаванский съедает двойную порцию омлета, вливает в себя пол-литра кофе, а через час шлифует все каким-то странным коктейлем из бананов, порошка и воды.

Помня, как десять лет назад закончилась наша последняя беседа, я не спешу задавать вопросы или вступать в разговор. Мы кружим по дому, как два волка из разных стай. И только вечером, когда нахожу Хаванского в тренажерном зале вместе с сыном, я нарушаю удобный режим молчания.

— Глеб, у тебя все хорошо? — Рассматриваю необычный тренажер, на котором занимается мой мальчик.

Марк уже показывал сыну, как пользоваться этой штуковиной, но, сколько Глеб ни пробовал, ничего не получалось. До этого раза.

— Да! Дядя Клим умеет обращаться с железом лучше папы! Он меня такому научил! Папа удивится.

— Главное, чтобы дядя Клим не научил тебя чему-нибудь плохому. — Я сурово стреляю взглядом по влажной от пота груди Хаванского. — Тогда он не сумеет даже дожить до разговора с папой, — добавляю тихо, почти беззвучно.

Однако, судя по тому, как Клим следит за моими губами, а затем начинает улыбаться, он услышал каждый звук.

— Если бы мы на физкультуре так занимались! — мечтательно вздыхает Глеб.

— Боюсь, дяде Климу будет скучно в твоей очень приличной школе. — Специально для Хаванского я выделяю слово «приличной», и в этот раз в ответ раздается раскат хохота.

— Она хоро-ошая! — с обидой тянет сын.