Я тебя заколдую (СИ)

Соня пришла в себя поздней ночью. Первым кого она увидела, открыв глаза, был ее муж. Василий сидел в кресле около кровати, подперев голову рукой. Она попыталась подняться, но чудовищная боль не дала ей сделать, ни малейшего движения. Тихий стон, сорвавшийся с пересохших губ, разбудил погрузившегося в дрему князя. В одно мгновение он оказался рядом с ней. Взяв в руку ее ладонь, он прижался к ней губами.

- Софи, не бросай меня, - прошептал он, - Не оставляй меня.

Она почувствовала, как горячая слеза упала на тыльную сторону кисти.

- Больно, - выдохнула она.

- Знаю, родная, потерпи.

Приподняв ее за плечи, он осторожно поднес к потрескавшимся губам стакан с какой-то жидкостью.

- Что это? – прошептала она, уловив едва заметный уже знакомый ей запах.

- Настойка опия, - ответил князь.

- Не надо, - попыталась она отвернуться.

- Без нее будет намного хуже, поверь мне, я знаю, о чем говорю, - уговаривал ее Василий.

Софья сделала несколько глотков. Через некоторое время он ощутила, как сознание притупилось, боль не исчезла совсем, но стала не такой сильной. Она снова провалилась в сон. Воронцов всю ночь просидел рядом с ней, и только утром его сменила Дарья, горничная ее светлости.

Тем же утром его светлость князь Воронцов был вызван к государю, до которого дошли слухи о дуэли и о том, чем она закончилась. Входя в покои императора, Василий Андреевич заметил пана Валевского. Польский граф был бледен. Потухший взор свидетельствовал о том, что он уже имел разговор с государем. Пану Валевскому было предложено покинуть пределы империи без права, когда-либо снова переступать ее границы. От более жестоких мер его спас только его статус посла иностранной державы.

Александр сурово сдвинув брови, вглядывался в лицо троюродного брата.

- Василий Андреевич, Вы меня сильно разочаровываете в который раз, - начал он.

- Полностью признаю свою вину и готов понести заслуженное наказание, - ответил Воронцов.

- Думаю, достаточным наказанием для Вас стало положение Вашей супруги, в котором она оказалась не без Вашей помощи, Ваша светлость, - ответил император, - Учитывая то, что и граф Валевский избежал наказания, которое должен был бы понести, я желаю, чтобы Вы удалились от двора в имение до тех пор, пока скандал, вызванный Вашим недостойным поведением не утихнет.

Высказавшись, государь жестом отпустил его.

Глава 37

Три дня и три ночи Василий провел у постели жены. Он заклинал, умолял, уговаривал, угрожал, но все его попытки оставались тщетными. Она по прежнему была безжизненна и безучастна к происходящему вокруг и только едва заметное дыхание выдавало, что Софья еще находится в этом мире, а не в потустороннем. Осознание того, что он может никогда больше не увидит как откроются ее синие глаза, не услышит ее звонкий смех, не коснется поцелуем ее губ, сводило с ума. Он даже готов был отпустить ее к этому поляку, раз она так любит его. Лишь бы только знать, что она живет на земле, что просыпаясь, улыбается новому дню, радуется или огорчается чему-то.

- Софи, - шептал он в отчаянии, - Если ты меня покинешь, я женюсь на Дашковой.

Слабая улыбка тронула ее губы. Тихим шепотом, который был, сравним с шорохом ветра в опавших листьях, она ответила:

- Может быть, это то, чего Вы заслуживаете…

Возвращение в мир живых было болезненным и неприятным. Теперь Соня знала, что пережил ее муж, когда был ранен в сражении с турками. Воронцов проводил подле нее все свое время. Каждый ее стон становился пыткой для него, усугубляя и без того чудовищный груз вины, которая не давала возможности дышать полной грудью. Ее боль, он чувствовал как свою, терзаясь неспособностью облегчить ее страдания.

Когда Софья почувствовала себя лучше настолько, что смогла сама, без посторонней помощи передвигаться по комнате, решено было перебраться в Покровское. Весенняя распутица сделала возвращение домой весьма затруднительным. До имения оставалось верст пять, когда дорожный экипаж застрял в жидкой грязи. Василий Андреевич ехавший верхом, укутав жену в теплый подбитый мехом соболя плащ, посадил ее перед собой. Софья, откинувшись на его плечо, наслаждалась покоем в сильных и надежных руках. Такой знакомый родной запах кружил голову не хуже, чем весенний прохладный воздух, напоенный ароматами просыпающейся природы. Смеркалось, фиолетовые сумерки окутали долину, впереди показались огни усадьбы. Совсем скоро они приедут, и она снова отдалиться от него, думал в этот момент князь. Исчезнет даже эта иллюзорная близость. Не удержавшись, он прижался губами к ее виску. Соня вздохнула, сердечко зашлось, затрепыхалось. Она положила свою маленькую изящную ладошку поверх его руки, удерживающей поводья. Оба молчали. Страшно было нарушить эту тишину, сказать нечто такое, от чего исчезнет это вдруг возникшее из неоткуда хрупкое чувство близости и понимания. И не было в этот момент никого ближе и роднее этих двоих.

- Вот мы и вернулись, сердце мое, - прошептал Воронцов.

- Вернулись к тому, с чего начали, - печально вздохнула Софья.