Я. Тебя. Заставлю

— Это неважно, — отвечает Кирилл. — Они верят в то, во что хочется. Мы просто будем выше. В целом я доволен вечером. Но я должен извиниться перед тобой за намеки насчет секса в машине, не сдержался. Это было, разумеется, абсолютно неприемлемо.

— Я думаю, все поняли, что ты над ним издеваешься. Но спасибо, что извинился. — Вздыхаю и растерянно тру лоб. — Клянусь, сегодня же выброшу все вещи, которые купила в то время. Их осталось не так много, кстати. Мы расстались еще в феврале, а в марте я уже вышла на работу и получила аванс.

— Завтра выбросишь. Сегодня ты ночуешь у меня.

Кирилл полминуты прогревает двигатель, и мы покидаем парковку «Эллады».

— Пусть этот ресторан продолжает работу, он мне нравится, — говорю я через некоторое время. Мои руки скрещены на груди, голос звучит решительно, но чуточку обиженно.

— Как хочешь, — усмехается Кирилл. — Но если передумаешь — только скажи.



Глава 32

Лада

— А теперь еще раз посмотрите на эти уютные южные улочки. Красиво, привычно, глаз радуется! Тот самый Геленджик, в котором мы с вами отдыхаем, который любим и который хотим видеть, когда приезжаем на море. Представьте, что именно здесь, вот на этом самом месте, прямо возле дороги в ста метрах от пляжа, без необходимого отступа и против всех принятых норм вырастут четыре двенадцатиэтажки. Кто в них будет жить? Какой ценник установит застройщик? — возмущенно вещает Марат Измайлов, московский журналист, автор собственной колонки в «Коммерсанте» и популярный блогер.

Двадцать тысяч просмотров меньше чем за сутки. Я плотоядно облизываю губы и ставлю на репит. Не припомню за собой приступов злорадства, но сейчас прикидываю, сколько денег потеряют Спанидисы из-за срыва столь дорогостоящего проекта, и улыбаюсь.

— Общественные слушания назначены на этот четверг. И именно вам, жители Геленджика, предстоит решить, можно ли в вашем городе дерзко нарушать закон. Позволите ли вы вытереть ноги о ваши права? Одобрите ли это совершенно незаконное строительство? Проглотите очередной плевок со стороны администрации?..

Кирилл спускается с лестницы, подходит ко мне.

— Что смотришь? — спрашивает, воруя из моей тарелки тост с сыром. Это мило.

— Ты видел новое расследование Измайлова? Я уже два раза пересмотрела.

Богданов останавливается у меня за спиной, наклоняется, уперев ладони в стол по обе стороны от меня. Жует.

Вот любит человек находиться сзади! Использует каждую возможность. Его близость, как и всегда, волнует и заставляет кровь быстрее бежать по венам. Я ставлю десятиминутный ролик на повтор, Кирилл смотрит секунд пятнадцать.

— Да, Марат в своем репертуаре. Провокатор, — коротко кивает и отправляется к кофемашине.

— Ты его знаешь?

— Мы вместе учились.

— О. Я поняла. Кирилл, после такого вброса не видать им разрешения на строительство, как своих ушей. Хотели, как всегда, под шумок протащить проект, а тут такая антиреклама!

— Ага, они уже копать начали, технику пригнали. Вот это самоуверенность.

— Марат рассказал, да, я видела.

— На самом деле масштабы потерь строительной фирмы впечатляют. Сам по себе проект весьма недешев. Земля, которая им тоже досталась не просто так, уплывает из-под рук. Судиться, опять же, не пойдешь, требуя вернуть откаты. Придется снова залезть в карман, но уже без гарантий.

— Думаешь, если придется, Москва вмешается?

— Непременно. Настолько агрессивно нарушать закон позволено лишь москвичам, думаю, их до глубины души возмутят зарвавшиеся местные.

— Земля в этом месте, конечно, золотая. Что-нибудь грандиозное все равно построят.

— Разумеется, построят. Какие сомнения? — Потом бросает на меня прямой взгляд и добавляет: — Только не греки. Кто-нибудь другой.

Он включает кофемашину, и мы молчим, слушая ее гудение.

— Тебе не страшно? — спрашиваю я серьезно. Смотрю на него внимательно, не скрывая волнения.

Кирилл берет чашку эспрессо и присаживается напротив.

— Они всего лишь люди. Самые обычные. Как ты, как я.

— Ты не обычный.

— Ошибаешься, Лада. Но бояться не нужно. Спанидисы трясутся за свой имидж. Пока они не делают ничего сверх, никому нет надобности топить их. Будут наглеть или нарываться — потеряют всё.

— Твои слова звучат уверенно, меня это успокаивает. Они не могут как-то снять тебя с должности?

— Если они попытаются похоронить мою карьеру, я похороню их семейный бизнес. Не накручивай себя, не убьют же они меня.

— Кажется, я просто привыкла бояться, — поджимаю губы и опускаю глаза.

— Для всех ты теперь моя девочка. Любой негативный взгляд в твою сторону равен негативу в мою, — он слегка улыбается.

Для всех — да. А для тебя? Для тебя я кто?

Прошлым вечером я неловко замерла у лестницы с пакетами в руках. Захватила из дома костюм для офиса, обувь, сменное белье, немного домашней одежды и кое-какие личные принадлежности.