Я точно знаю, что младенцы, не умеющие говорить, знают и понимают слова!

Наглец-старший брат вел себя абсолютно недопустимо, переходя границы приличия по отношению к моей невесте. Это раздражало меня больше всего! А вот мои отношения с Галей, ну как бы это сказать, не развивались что ли, несколько засто порились. Я чувствовал, что должен был как-то себя проявить. В какой-то момент я не выдержал и ринулся действовать! Я подбежал к ничего не подозревающей девушке, резким движением очень быстро поднял ей юбку и, застыв на полсекунды в торжестве обладания, икнув, бросился на утек в спасительный полутораметровый «храм облегчения». Только там «Джери» мог быстро закрыться от ринувшегося за ним «Тома» на щеколду и наде яться выжить до спасения родителями. Миша колотил по двери и бился в неё всем телом, но дверь выдержала!

Теперь начиналась новая жизнь! Я открылся Гале. Она знает теперь, какой я смелый и решительный, а какой я красивый и умный знала и раньше. Ведь это невозможно было не заметить. Наконец, теперь нас с ней ещё и связывает тайна «подъ юбки»!

Подлечиться

В жизни любого человеческого детеныша кипят события и эмоции, причём их количество и сила прямо пропорциональны возрасту… Событий не становится меньше. Мухи так же летают, а стаканы опрокидываются, и близкие люди что-то делают в нашем пространстве. Просто, чем старше человек, тем больше он ко всему этому привыкает, и тем меньше эмоций вызывают эти события (пока не приходит зрелость…).

Классе в первом как-то раз папа сказал мне, занимаясь своими делами и не глядя на меня, что завтра в школу не пойдем, а поедем к нему на работу в больницу немного подлечиться. Я бывал ранее у папы на работе, и было это очень даже приятненько. На работах мало детей, поэтому они сразу становятся центром внимания. А кому же это может не доставить удовольствия!? Все тети и дяди становятся добросладенькими и прямо такими приветливыми, что совершенно не понятно, это как мир всех их сплюнул со всех этих жоповато-мрачных улиц в одно место прямо сюда на работу?! В общем, я с удовольствием со всеми беседовал и рас сказывал всякую важную чушь, пока не пришла какая-то очередная тучка в медицинском халате, и папашенций не сказал мне пойти с ней. Не прекращая засорять эфир шлаком про одноногих драгунов и огнедышащих Виннипухов, я перемещался за тучкой по лабиринтам больницы. В кабинетике каком-то она сообщила мне о необходимости раздеться. После пяти-шести прерываний мной тети в связи с явной ошибкой с раздеванием и переодеванием в какую-то простыню я пошёл на встречу и продемонстрировал секреты отделения одежды от тела. И так приведение из Карлсона незаметно для пошарпанных каблуков, за которыми оно двигалось куда-то дальше по коридорам, махало крыльями и еле слышно порыкивало…

«Так» – сказала очередная врачиха: «Садимся в это кресло».

«Да вы тут все перепутали! Мой папа здесь работает (зав. отделения, терапевт Евгений Владимирович). Вы его, может, знаете. Я с ним приехал просто на работу, ну и там заодно чего-то подлечиться. Чего мне в ваше кресло-то? Зачем? Да-к, а зачем мне вы руки-то ремнями прикрепляете? Вы, наверное, не поняли, я же не больной. Тут ошибка какая-то. Я же сын зав. отделения! Так, а зачем мне рот-то открывать?»

В общем, открыл я рот этим сумасшедшим, поняв, что иначе не отвяжутся. Она давай там чего-то смотреть, копаться, пихать невесть что, и в какой-то момент рванула и оторвала мне из горла кусок мяса! Кусок самого что ни на есть меня! Ужасная, ни с чем не сравнимая боль порвала голову. Ужас бессмысленности и неуправляемости происходящим поражал меня больше всего! Иди отки, перепутав меня с кем-то, делали мне за зря операцию! Без всякого предупреждения и без наркоза, обезболивания и договоренностей! Мне не убежать и не защититься. Я просто ору слезами, захлебываясь в крови. А они продолжают говорить мне, что там есть ещё, что от меня лишнее отрезать! Все мои требования позвать отца остались без внимания, но, правда, и я в рот им забраться к себе не дал! Отрезать мясо снаружи моего тела уродка не стала, то ли слишком заметно и боялась доказательств и милиции, то ли не нравилось это ей, а фетиш её был отрывать по кускам, именно внутренности детям. Не знаю…

В итоге отвезли меня в палату на тележке и сказали спать или ждать, черт знает. Но вырубился я сразу… Вот и вопрос, который остался для меня не решенным на всю жизнь: «А как было правильно?». Да, может в 75-ом году не было каких-то безвредных наркозов. Да, может быть, взрослый врач привык, что операции людей, это всего лишь временные неприятности и, видя их каждый день, считал, что сентиментальничать здесь менее уместно, чем выдрать аденоиды или гланды. Не знаю до сих пор, чего именно там мешало моим родителям быть счастливыми?! Но я тогда воспринял это как какое-то предательство и обман и потерял на какое-то время, наверное, доверие…

Жизнь моя с одной гландой, однако, продолжалась в той же семье, и окружающие меня люди, не зная про это моё уродство, общались и общаются со мной до сих пор, как ни в чем не бывало!

ГаряиМиша.Поджог