Я точно знаю, что младенцы, не умеющие говорить, знают и понимают слова!

В какой-то момент мне показалось, что я что-то слышу… я прислушивался и прислушивался, да, точно, это шум трассы! Я рванул по полю на еле слышный звук, все время останавливаясь и прислушиваясь. Опять усилилась надежда. Еще через пол часа трасса была видна. Я вышел на нее переполненный эмоциями! Теперь я знал, что испытывали Колумб и Магеллан! Выброс эмоций вызвал новый рев. Грязный, мокрый, плачущий ребенок идет по обочине и голосует машинам. Кому нужен такой туземец, все думали, наверно, что местный детский абориген будет чего-то выпрашивать или просить подвезти к какой-нибудь деревне. Короче, машин было немного, и они не останавливались. Но теперь я знал, что дороги точно куда-то ведут, иначе по ним бы не ехали, а значит я смогу дойти, пусть даже через несколько дней, но смогу! Все же, например, на сто человек в нашей стране может встретиться человек. Настоящий, с мозгом и душой, вряд ли я встречу через столько лет его где-нибудь и смогу поблагодарить, а жаль… Машина остановилась, жигули или москвич, уж не помню. В машине была семья. Прослушав сквозь рев мои попытки рассказать все и сразу, люди посадили меня внутрь и решили везти в милицию. Я, не останавливаясь, непрерывно объяснял все детали происходящего, начиная с того, что мы собирались есть на обед и кому сколько лет и как кого зовут. Навстречу проехала зеленая тринашка дяди Бори. Взрывом соплей орал я водителю, чтобы он тормозил, разворачивался и гнал за ними. Это оказалось не очень просто, Боря тоже куда-то несся. Как выяснилось, наши разбились на три компании. Часть людей прочесывали лес. Две машины ездили по трассе туда и обратно, патрулируя участок в пять-шесть километров, в надежде на то, что я выйду на нее, но вышел я значительно дальше. Муж сестры матери Боря, которого мы встретили, несся с каким-то ментом за вертолетом, о котором удалось договориться, чтобы полетать над лесом! Как мне рассказывали потом, после того, как убивали моего брата, который потерял меня каким-то образом, отец дрожащим, почти плачущим голосом ходил по лесу часами и звал меня. В общем, в тот день никто так и не пообедал, а я чуть не стал Маугли и узнал, как мне нужны мои родные на самом деле.

Провал

У нас на даче была мелиорационная яма. Глубокая, метра полтора-два и столько же в диаметре. Летом в ней разводились лягушки и головастики, водомерки скользили по поверхности воды, опровергая знания и понимание. Будучи маленьким, я часто сидел и рассматривал всю эту активную жизнь. Зимой яма, естественно, замерзала, но я иногда ходил туда в надежде посмотреть на еще одно чудо – заснувших во льду лягушек. Насколько она замерзла? Какой толщины лед? Все эти вопросы всегда копошились в детской голове. Как ты можешь это проверить? Ну конечно, только побив палкой, а потом и ногой по льду. Палка и даже нога у меня были всегда при себе. Я побил, и яма показала, что она совсем зимняя и замерзшая. Как после этого ребенок может остаться на берегу? Наверное, никак. Выйдя аккуратно в центр, я потихоньку расслабился и начал медленно ходить. Лед держал. Что-то нашептывало в голову: «Эксперимент не завершён!»

Естественно, я слегка подпрыгнул, еще раз посильнее, ну и наконец во всю силу. Когда я провалился, голова оставалась над водой. Обожжённый стрессом, я начал лихорадочно хвататься за лед. Все мы знаем, что лед в таких случаях начинает тестировать человека. Во-первых, он ровный и скользкий, и тебе совершенно не за что ухватиться, во-вторых, если уж ты нашел возможности в него упереться, чтоб, давя руками, вытаскивать себя и кучу тяжелой и мокрой одежды, то он вдруг начинает ломаться во всех своих трещинках, которые образовались при первом провале. Мне еще повезло, что у меня не было подводного течения. В общем, постепенно переломал я весь лед в яме, получается, что достаточно активный был ребенок… Я начал хвататься за берег, но вот незадача, берег был выше сантиметров на двадцать, да представлял из себя снег, который под моими заледеневшими руками просто сгребался в мою водяную обитель. Страх перед ругающимися родителями стал к этому времени, видимо, меньше, чем страх смерти, и я начал пытаться орать, но в доме меня не слышали. В ледяной воде силы кончаются очень быстро. Хвататься за снег не гнущимися пальцами становилось все бессмысленнее.

«Прощай, мой будущий читатель. Не напишу я через много лет для тебя книгу!» – подумал я и утонул…