Я только малость объясню в стихе…

Майор Александр Иванчев
Заходит на цель.
В зелёной траве одуванчик
Горит как солнце.

Воздух разъят крылом,
Распополамлен,
Плещется под соплом
Пламя.

Майор вспоминает из книжки
Детский стишок.
Таня, бычок, мишка.
Всё у вас хорошо?

Год сгорает за два,
Брешут приборы.
Трава у дома, трава
Мстится майору.

Зубы сцепив, Иванчев
Терпит двенадцать «g».
Он не может иначе.
Не отступать же?

Пластик клавиши «Пуск»
Пальцем продавлен,
Сумеречен и тускл
Цвет яблоневый.

Не унывай, майор.
Многая лета!
Пробьёт впотьмах коридор
Наша ракета.

«За новым поворотом Колеса…»

Рэю Дугласу Брэдбери

За новым поворотом Колеса
Всё та же колея; лишь скрип чуть слышен.
К подошве мёртвой бабочкой пристал
Опавший лист – вчерашняя афиша…

Не грянул гром! Окончен карнавал:
Подсчитаны убытки и обиды.
До майских гроз – ещё дожить. Сперва —
Дожить, а там уж будет видно.

Весной острее хочется… весны.
Чтоб в клетке рёбер брошенной ракеты
Цвели фривольно лютики и сныть,
Алели капли ягод бересклета;

Чтоб яд их несерьёзный на губах
Горчил мечтой, не сбывшейся к обеду.
Известно, надвигается беда,
Но – без толку заранее о бедах.

Прольётся дождь, неласков, нехорош,
Прибьёт всю пыль, а вместе с ней – букашку
Утопит в капле злой весенний дождь,
И больше ей совсем не будет страшно;

Не будет стыдно, совестно одной
Держать ответ за вся и всех причастных,
Когда из одуванчиков вино
Дождётся кружки, повода и часа.

Сирень

Ползёт букашка по листу, дрожит и пятится.
Прохожему невмоготу. Сегодня пятница,
И пьяный гвалт вокруг, и стыд, весна-распутница.
А он устал, а он простыл, совсем запутался.

А впереди – и грех, и страх, и покаяние.
Ещё останутся в веках его деяния…
Но не сейчас: в чужом дворе, с улыбкой школьника
Горбатый нос в сирень уткнув, стоит Раскольников.

Он познаёт, хоть по сюжету не положено,
Что всяка дрянь и всяка тварь на свете – Божия,
И даже если ничего внутри не ёкнуло,
Пока сирень ломали вечером под окнами.

По лужам фантики плывут, а тонут винтики.
Букашка падает в траву, никем невидима,
И не склоняя головы, идёт Раскольников
От Петербурга – до Москвы, к друзьям в Сокольники…

Дыра в поношенном пальто, в ботинках Ладога.
Судьба найдёт его. Потом – роман и каторга.
Черна могильная плита, обложка книжная…
Букашка учится летать. Букашка выживет.

«Грош ломаный в карман дырявый спрячь…»