Я тоже её люблю (СИ)

Полуторагодовалый Ванька обследовал место для игр активно не по годам: ловко взбирался на горки и запросто с них съезжал, раскатывал карусель, с помощью лопатки пытался опустошить содержимое песочницы… Хороший такой пацан, бойкий… А Оля только и успевает его повсюду ловить. Правда, в какой-то момент она всё же ненадолго отвлеклась. Пчёла тоже перевёл взгляд в сторону, пока не заметил, что мальчишка снова скинул с головы шапку и понёсся прямо под раскачивающиеся цепные качели.

— Да стой, куда ж ты! — сам того не поняв, выкрикнул Витя, моментально сорвался с места и очень вовремя подхватил ребёнка на руки.

Оля уже увидела Пчёлкина. Он шёл в её сторону с Ванькой на руках. От одного его внезапного появления и от самого вида сердце буквально совершило кульбит и бешено заколотилось где-то в горле. Что он здесь делает вообще?

— Прости, Сурикова, но той качелей ему бы прям в лоб прилетело бы, — как ни в чём не бывало, улыбнулся он, возвращая непослушного сына. — Кстати, это больно. До сих пор шрам остался, — Пчёла непроизвольно потёр бровь на месте удара двадцатилетней давности, где по сей день белел еле заметный след.

Да уж, не удивительно, в кого Ванька такой неусидчивый. Оля вскинула на него смеющиеся глаза. Как будто солнце всё же передумало садиться на западе, и снова настал день. Однако после недолгой внутренней борьбы улыбка потускнела и сменилась привычной строгостью:

— Очень интересный экскурс в твоё детство, Пчёлкин, — она посмотрела ему прямо в глаза так серьёзно, что стало даже не по себе. — Как видишь, сейчас нет времени слушать эти рассказы, у меня дела. Не понимаю, как ты вообще здесь оказался.

— Ну да, — Витя вытащил из кармана пачку «Camel», достал из неё сигарету, нервно зажал зубами. — Только вот пока у тебя тут дела, знаешь ли ты, какие дела у Белого? С официантками в «Метле», например, зажиматься?

Ах вот оно что. С официантками… зажиматься… Эти слова прозвучали как приговор. Приговор её семейной жизни, попыткам построить хоть что-то крепкое и настоящее. А зачем обманывать саму себя? Конечно же, Оля прекрасно понимала, чем мог заниматься муж в её отсутствие в стране. Только вот думать о подобном, а уж тем более принимать это не было никакого желания. Слёзы обиды навернулись на глаза, и Белова тут же отвернулась, усаживая уже вырывавшегося из рук Ваню в коляску.

— На детской площадке не курят, — сглотнув подступивший к горлу ком, отчеканила с бессменной холодностью. — Официантки… Ты точно про моего мужа говоришь, Пчёлкин? Или у тебя есть какая-то выгода стоять тут и нагло мне врать?

— Ты, наверное, удивишься, — Витя с ухмылкой отбросил недокуренную сигарету в сторону, — но я не всё в жизни делаю ради своей выгоды. Кстати, твой опять снял эту дурацкую шапку, — он кивнул в сторону Вани, сидевшего в коляске с широкой довольной улыбкой и размахивающего головным убором в руке. — И нафиг ты вообще надеваешь ему эту парашу на голову? Понимаю пацана… Я тоже шапки ненавидел и, как видишь, до сих пор не ношу, — Пчёла не удержался и негромко хохотнул.

— Да что ты вообще понимаешь в том, как детей одевать!.. — зелёные глаза сверкнули раздражением. — Витя, оставь меня в покое. И езжай, куда ехал, — она тихо вздохнула и, развернув коляску, удалилась в сторону дома.

— Давай вот это, — совсем пьяный, сгорбившийся над игровым полем Саша подвинул несколько горстей фишек всех цветов. — На зеро всё давай. Всё.

— Сколько здесь? — с опаской поинтересовался Фил.

— Почти пятьдесят тысяч, — недоверчиво качнув головой, произнёс крупье.

— Сколько? — Валера вскинул бровь и удивлённо округлил глаза. — Да ты чё, командир, да он нулями ошибся!

За последний месяц в недавно открывшемся на Красной Пресне казино Саша спустил заоблачное количество денег. Валера же то и дело следил, чтобы крёстный отец их бригады в пьяном угаре не натворил лишнего. Останавливать товарища, однако, с каждым разом становилось всё сложнее.

— Тихо, Фил, ты чё, ё моё, — возмутился Белов, пошатнувшись на месте, и усадил друга на стоявший рядом стул. — Давай, крути.

Крупье послушно крутанул колесо, шарик запрыгал по цифрам и наконец остановился в проигрышной точке. Тридцать три, чёрная. Саша болезненно сощурил глаза, Фил с сожалением опустил голову.

— Всё, проиграли? — спросил таким тоном, словно собирался отчитать школьника за разбитое окно.

— О, у меня ещё это… часы, «Rado», — запинаясь, пробормотал Саша, потянувшись к золотому ремешку на левом запястье. — Пятьдесят штук, ё моё.

— Они не берут часы, — хватая под руки друга, заключил бывший спортсмен. — Правильно? Правильно. Вставай, пойдём.

— А чё у вас такие правила? Чё ж у вас правила такие хреновые… — вопреки заплетающемуся языку и подгибающимся ногам тот пытался сопротивляться, но в итоге опять зашатался и послушно проследовал за Филом.