Я тоже тебя люблю

На следующее утро перед проснувшейся Моникой предстала картина неземной красоты: повсюду лежала алмазная пыль изморози, ярко-лимонной желтизной трепетали листья осин, отчего стоявшие поблизости ели стали казаться почти черными, а небеса приобрели оттенок сапфира. Изо рта Моники вылетали серебряные облачка пара, воздух был чист и прозрачен. Моника стояла в дверях хижины, упиваясь красотой Луга, пока не замерзла.

Только раз при этом она вспомнила о Стиве, который теперь стал боссом Диком.

Нет. Не думай об этом. С тем, что случилось, я ничего не могу поделать, как не могу вернуться во вчерашнее тепло. Надо быть как эти осинки. Им так хотелось бы навсегда сохранить лето, но они не сердятся, что ему пришел конец. Просто приберегли для последних сладостно-горьких мгновений переходного сезона самую поразительную красоту.

Так и я сделаю. Как сумею.

Джинсы задубели от холода. Натянув их, Моника быстро надела футболку, блузку, кофту, ветровку, носки, туфли. После этого одежный шкафчик почти опустел.

Солнце светило так ярко, что пламени костра не было видно, — лишь горячие струи воздуха уходили волнами в насыщенную синь неба. Запах дымка казался божественным, ощутимым на вкус. От контраста тепла и холода, огня и инея все чувства Моники обострились. Застигнутая первым заморозком, она в восторженном молчании наблюдала, как по мере отступления тени на Лугу под лучами солнца исчезали алмазные кристаллики, вспыхивая на прощание разноцветными огнями.

Когда последние сияющие капельки исчезли, а все растения высохли от росы, она взяла «Полароид» и пошла за изгородь, чтобы в последний раз отметить высоту растений у пронумерованных колышков. Ведь изморозь столь же прекрасна, сколь и жестока — своей блистающей красотой она положила конец росту трав.

Но Луг не был застигнут врасплох. Он готовился к этому сверкающему бриллиантами утру с тех пор, как несколько месяцев назад пробились под весенним тающим снегом первые ростки новой жизни. Жаркое быстротечное лето подошло к своей плодоносной поре — пышные грациозные головки трав отяжелели от семян, которые будут расти в следующие сезоны.

Легкими быстрыми движениями Моника срывала эти головки — столько, сколько требовалось семян от каждого растения доктору Мэрлоку. Остальное должно остаться Лугу и его хозяину. Вернувшись в хижину, рассортировала коллекцию по пронумерованным мешочкам и отложила их в сторону. Наклеила только что сделанные фотографии в тетрадь, внесла необходимые пояснения, отложила в сторону записи.

По углу падения солнечных лучей на подоконник и по бурчанию в животе Моника поняла, что перевалило за полдень. И это вытолкнуло ее из первобытного времени, в котором она пребывала все утро, позволяя медленному извечному ритму успокоить смятенную душу. Съела ланч холодным, поставила греться воду для мытья головы. Но не успел еще войти пар из закоптелого дочерна ведра, как послышался стук копыт. Сердце у нее бешено заколотилось, однако вскоре увидела — это всего лишь Роджер.

А чего я ждала? Стив — босс Дик — сказал, что пришлет Роджера. Вот и прислал.

— Привет, — сказала Моника старшему ковбою. — Вы уже ели?

— К сожалению, — ответил Роджер. — Босс Дик велел, чтобы я тут зря не болтался, чтобы мы скорее спускались вниз. Когда я уезжал, как раз позвонил его папаша. Боссу придется тащиться за ним в город на машине. Я вам честно скажу, мисс Моника, что, когда босс Дик вернется, он будет в таком настроении, что ему лучше на глаза не попадаться.

— Понятно. Что ж, в любом случае, налейте себе чашечку кофе, пока я соберусь. Если вы не скажете боссу Дику, что мы урвали несколько минут его драгоценного времени, то и я промолчу.

Спрыгнув с коня, Роджер подошел к Монике и вгляделся ей в лицо.

— Вы как, в порядке?

— Спасибо, прекрасно. Ногу не подвернула, не поранилась, — мне не нужно ни пленки, ни еды, — заставила она себя улыбнуться.

Ковбой ответил улыбкой, хотя, спрашивая, имел в виду вовсе не этот перечень вопросов, утвержденный боссом Диком для всех, кто ехал на Луг повидаться с Моникой. Роджер пристально наблюдал за ней, когда она разводила небольшой костер, чтобы подогреть кофе, и почувствовал — что-то в девушке изменилось. Однако не мог понять, что.

— Вижу, у вас тут был крепкий морозец ночью, — сказал он, переводя взгляд с ослепительных желтых осин на обманчиво зеленый Луг.

— Да, — подтвердила она.

— Но тепло еще постоит.

— Откуда вы знаете?

— Ветер нынче утром переменился. Теперь дует с юга. Похоже, у нас тут будет бабье лето.

— И какое же оно? — спросила Моника.

— Ну, такое славное времечко между первыми заморозками и началом настоящих холодов. Вся благодать лета и никаких тебе насекомых.

Моника взглянула на осины.

— Повторное лето, — пробормотала она, — и тем оно слаще. Осины знают. Они приберегли для этого самые ослепительные улыбки.