Я твой хозяин! [СИ]

— Куда мне их надевать? На прогулку в сад? Лайла, я клянусь, что мне ничего не надо от твоего мужа. Я мечтаю однажды проснуться и понять, что все это было страшным сном. С радостью бы променяла все эти тряпки и блестяшки на жизнь… да хотя бы жены фермера.

— Наама ди Вине — жена фермера. Ой, не смеши меня!

Демоница пожала плечами.

— Ты просто дура! — с неожиданной злостью заговорила Лайла. — Избалованная принцесса, которая никогда не знала, что такое настоящая нужда. Ты ведь ни дня в жизни не работала!

— Можно подумать ты работала.

— Можно, — лицо Лайлы помрачнело. — Ты представить не можешь, что мне приходилось делать, когда мой ублюдочный папаша проиграл все. Включая платья, которые были на нас с мамой. А ведь мне было двенадцать. Тебе НИКОГДА не приходилось думать, где взять денег на ужин. Или ходить в тряпье, купленном у старьевщика.

Поначалу эти слова показались дурной шуткой. Наама даже усмехнулась, но наткнувшись на полный дикой ярости взгляд бывшей подруги, осеклась.

А ведь можно было догадаться ещё на той самой первой встрече. Рыжая отчаянно строила из себя леди, но получалось неубедительно. Она то зажималась, то начинала скандалить, словно портовая девка. Тогда Наама подумала, что такое поведение — следствие дурного вкуса и детства в деревне.

Как давно это было? Почти пять лет назад. Случайная встреча на шумной вечеринке с кучей гостей, куда Лайлу привел любовник. Наама позволила себе пару насмешливых замечаний по поводу ее вульгарного платья, а рыжая, вместо того чтобы взбесится, всхлипнула и попросила научить ее правильно одеваться.

На жалости она ее и поймала. На жалости и восхищении. Нааме понравилось выступать учителем. Восторженный тон дебютанточки, взгляд снизу вверх и грубоватая лесть, которую демоница в своем ослеплении приняла за непосредственность. Поэтому на следующий день она пригласила к себе новую знакомую. Выслушала сетования на то, как трудно молодой провинциалке в столице, подарила пару своих старых платьев и предложила поехать с ней на прием.

Лайла слушала ее с благоговением, впитывала каждое слово, как губка воду. Еще бы Нааме это не понравилось. А дальше… дальше она сама не заметила, как рыжая стала ее наперсницей и лучшей подругой. Она даже представляла в свете Делайлу, как свою четвероюродную сестру.

Так продолжалось до тех пор, пока рыжая не сумела поймать ди Небироса.

— Я не знала… Ты никогда не рассказывала.

— Конечно! Разве принцесса ди Вине стала бы дружить с нищебродкой? Но я гляжу на тебя и мне смешно. Взял в любовницы шикарный мужчина, дарит подарки, носит на руках. Живешь в сытости, тепле, в окружении красивых вещей. И еще недовольна. Ты не знаешь, что это такое — ночевать в этих ужасных нищих кварталах на продавленном матрасе с клопами. Крысы! Вонь от заводских труб — у нас как раз под окнами находился оружейный завод ди Небироса. Но в дни, когда ветер дул в другую сторону, пахло помойкой. Откуда тебе, маленькая принцесса, знать на что это похоже?! Нет уж! — она с яростью опустила кулачок на стол. — Я не вернусь туда, никогда! Украду, убью, но не вернусь…

Лайла осеклась и замолчала, тяжело дыша. По ее лицу было видно, что она уже жалеет о вырвавшихся в запале словах.

Эти откровения тоже следовало запить. Наама отхлебнула еще бренди.

Так и подмывало спросить приходилось ли Лайле торговать телом, чтобы вырваться из нищеты, но демоница себя сдерживала. И так ясно, что приходилось. И что бывшая подруга скорее умрет, чем признается в этом.

Наама попыталась представить каково это — когда нет денег. И не смогла. В ее жизни всегда был избыток всего. Денег, драгоценностей, развлечений, мужчин.

Права ли была она, отвергнув все, что предложил Андрос?

— Может я дура и не понимаю своего счастья. Но не хочу так, — медленно произнесла она. — Уж лучше нищета.

Хотела бы она быть хоть наполовину такой уверенной, какой выглядела.

Негласные законы общества демонов гласят: «Падающего — подтолкни, упавшего — пни». А она упала с очень большой высоты, желавших пнуть хватало.

Если помнить об этом, то надо помнить и о том, что в мире много куда более унизительных и страшных вещей, чем секс с ди Небиросом.

Так что не давало ей смириться и просто принять его власть? Для чего она раз за разом дерзила, нарывалась, заставляла Андроса терять человеческий облик и наказывать ее со все большей жестокостью?

— Пустой разговор, — хмуро подытожила демоница. — Я все равно его вещь. Этого не изменить.

От последних слов во рту стало так горько, что пришлось снова спешно приложиться к бренди.

— Все можно изменить, — глаза Лайлы странно сверкнули. — И я помогу тебе, если захочешь…

* * *

Фургон не был приспособлен для перевозки пассажиров. Внутри воняло смазкой, голодным хищником рычал движитель. Старые рессоры не справлялись с бездорожьем, оттого машину трясло и мотало так, что зубы сами собой выбивали частую дробь.