Я твоя черная птица

Я сидела довольно далеко, но зрение и слух мой были обострены до предела. Я увидела, как он снова подхватывает ее на руки и сам несет в ту высокую траву, в которую только что не пускал. Я вообще-то думала, он остолбенеет или, по крайней мере, испугается Леонарда! А он даже не удивился!

Рассудок мой начал мутиться. Я слышала смех и шепот, потом увидела, как он привстал и снимает рубашку… я забыла в этот миг, зачем я тут нахожусь и что охраняю, я забыла, что я только легенда и никто в меня толком не верит, я забыла, что это вообще не мое дело!

Черная птица налетела на них как ураган с диким клекотом, я закрыла им солнце, от моих крыльев поднялся такой ветер, что зашумела и полегла трава.

Арчибелла в ужасе завизжала, Веторио старался ее загородить, но на лице его был не страх, а изумление, полнейшее изумление. Он и правда в меня не верил!

Я кружила низко и злобно клекотала, поднимая крыльями ветер.

— Вот это тварь! — сказал он чуть ли не с восхищением, — никогда такой не видел! Она не тронет, Белла, не кричи. Она нас просто выгоняет.

— Господи! — простонала полураздетая Арчибелла, — откуда она взялась?!

— Идем скорей!

Они подхватили остатки одежды и побежали в лес. Я не стала их преследовать и взмыла высоко в небо. Потом рухнула камнем вниз, потом снова поднялась… и так до изнеможения.

12

Я ненавидела себя и презирала. Я была вынуждена признать, что совершенно потеряла голову из-за этого мальчишки и теперь схожу с ума от ревности. И еще я прекрасно понимала, что у меня нет никакой надежды. Никакой.

Я себя выдала, и уже к вечеру об этом знал весь замок. Черную птицу видели сразу двое: Веторио и сама маркиза Арчибелла!

После ужина ко мне зашел возбужденный Конрад.

— Ты слышала?

— Да, конечно.

— Я расспросил Веторио, он видел другую птицу. У моей было серое ожерелье на шее и желтый клюв. А эта вся черная от носа до хвоста!

— Чему ты радуешься? — спросила я, — ты и так говорил, что их две.

— Я только предполагал, а теперь знаю наверняка.

— Твой Веторио мог и не разглядеть со страху.

— Брось, его напугает разве что огнедышащий дракон!

Удивительно, как быстро по замку расходятся слухи. Еще через полчаса, заглянув в прачечную, я узнала, что птица — это не самое главное, а главное, что Леонард устроил Веторио грандиозный скандал, потому что тот утащил в лес маркизу Арчибеллу. Говорят, Веторио даже не оправдывался, а только отбивался от летящих в него кубков и подсвечников. В общем, терпение у барона кончилось, и барон его выгоняет.

— За всё надо платить, — подумала я со злорадством, — он знал, что его выгонят, когда пошел с ней. Так ему и надо наглецу!

Но тут же до меня дошло, что я его больше не увижу. Он уйдет и уйдет навсегда! Сначала мне было жутко от этой мысли. Потом я поняла, что для меня это лучший выход. Надеяться мне не на что, сходить с ума от ревности глупо и унизительно. Да и опасно! Я же не просто женщина, я — птица, и у меня есть долг.

Сердце болело всю ночь, как будто в него вбили ржавый гвоздь. Я уже хотела, чтобы всё это случилось побыстрее. Чтоб он ушел отсюда к своей Арчибелле, и чтоб я поскорей его забыла. И пусть пройдет месяц, год, пять лет, десять… но я избавлюсь от этой тоски и пустоты, и всё пойдет по-прежнему.

Утром на меня смотрело из зеркала чужое измученное лицо. Лаиса застилала мою постель.

— Вы сегодня такая красивая! — сказала она бодро и села, обняв взбитую подушку.

— Я старая, разве ты не видишь? — спросила я почти с ненавистью.

— Не вижу, — ответила она, — у вас сегодня глаза горят, и на лице вдохновение. Наверно, вы задумали что-то великое!

Задумала. Переломить себя, усмирить и уничтожить. И вернуть себе тот холодный камень, что был у меня вместо сердца.

— Принеси мне лучше чаю, — сказала я, — у меня сегодня тяжелый день.

Я оделась. Сердце ныло по-прежнему. Мне самой это было не понятно и потому пугало. Никто не погиб, я ни в чем не виновата, Веторио мне — не сын и не внук, откуда же эта боль?!

Лаиса принесла мне поднос с чаем и удалилась. Я выпила полчашки и убедилась, что в рот ничего не лезет. Впрочем, это меня уже не удивило. Потом скрипнула дверь, я медленно подняла глаза от стола и едва не вздрогнула. В дверях стоял Веторио.

Он не поздоровался, и я не знала, что ему сказать. В последний раз я его выгнала с презрением, и больше мы с тех пор не встречались.

— Заступись за меня, Веста.

Это была, конечно, наглость. Но наглость от безвыходности.

— С какой стати? — спросила я холодно.

— Ты единственная, кого он слушает.

— И не подумаю, — сказала я.

Он прислонился плечом к дверному косяку и сложил на груди руки. Он был совершенно спокоен, как человек, который прекрасно знает, что ему делать в случае отказа. Он просто пойдет и утопится.

— Помоги мне, Веста.

Я встала. Я так разволновалась, что мне нужно было не сидеть, а ходить.