Я твоя истина

— Да ладно, — неловко потупив взгляд, отошла на пару шагов назад. — Ты и так держишься еще. Удивляюсь даже…, но за поцелуй мог огрести по полной программе. Ты ведь знаешь, как-то мне не очень нравятся чужие прикосновения.

Кавьяр быстро взбежал вверх по деревянной лестнице.

— Мне бы тоже не понравились чужие прикосновения к твоему телу. — Грек открыл дверь и обернулся. — Но я ведь совсем родной для тебя.

И подмигнул.

Что за хрень? А, Кавьяр? Что ты творишь? У меня сердце в горле стучит от твоих слов и взглядов…

— Как тогда терпишь, зная, что меня уже касались другие? — загробно-мрачным голосом произнесла, прошествовав мимо грека, и в доме скрылась.

Дверь за спиной едва с петель не слетела, поэтому я резко дернулась и повернулась, уставившись на Клио широко распахнутыми глазами.

— Это ветер… — процедил Кавьяр, на самом деле и не скрывая, что виновата вовсе не природа. Это внутри него бушевал ураган, и по темным глазам было ясно, что я перешла границы. Ну и пусть. Пусть. Мне до чертиков надоело лицемерие. Наша взаимная лжедоброта. Пора вспомнить то, как меня потаскали и поиздевались надо мной.

— Что скажешь, Клио? Не противно со мной общаться? Не противно смотреть на меня? Может мне раздеться, чтобы ты получше разглядел последствия и твоих ухаживаний? Вспомним о рубцах на спине, м? Ох, только вот не нужно обвинять меня в жестокости и злопамятстве. До тебя я была другой. Так что это твоя заслуга…

— Моя маленькая грубая идиотка, — откровенно злясь и насмехаясь, пробормотал Кавьяр, медленно надвигаясь. Дыхание сперло от страха и все мое бахвальство мигом улетучилось. — Занимаешься самоистязанием и думаешь, что делаешь больнее мне. На самом же деле, умоляешь о том, чтобы я вытащил тебя из дерьма. Чтобы именно я, — ткнул пальцем в свою грудь. — Вернул тебя к жизни. Ты никогда не признаешь того, что сходишь по мне с ума. Так и будешь постоянно сбегать, а потом сожалеть о содеянном. Предсказуемо, мелкая. В этом вся ты. Хочешь меня всего, но до хрипоты отнекиваешься, потому что нельзя любить такого, как я. Верно? Это же так неправильно… так извращенно. А что же люди подумают? Что скажет мать? «Нет-нет, невозможно полюбить чудовище, ибо я просто святая…». Так, мелкая? Я ведь прав? — Грек прижал меня к стене. Сильно, грубо, чтобы мне стало по-настоящему страшно. Прикрыла глаза, но он сжал пальцами мой подбородок. — Смотри на меня. Есть одно хорошее высказывание… я сказал, на меня смотри! Так вот, милая, есть одно мудрое и очень простое изречение, с которым я бесконечно согласен. Дословно не передам, но от своего имени скажу. Если ты видишь во мне кровожадного монстра, то я им и буду. И раз тебе так нравится ковыряться в себе, игнорируя мои попытки достучаться до тебя — вперед, ковыряйся. Но моя цель станет другой. Имей в виду, то изнасилование, хотя я и не был ему свидетелем, оставило в моем мозгу отпечаток на всю жизнь. Но дело ведь касается тебя и ты не по своей воле легла под других мужиков. А это значит, что я все так же дорожу тобой…

Биться до конца. Нельзя отступать. В моей правой ладони все еще зажат нож. До крови зажат…

— А как же мои отношения с Прайсом?

Совершенно неожиданно Клио закричал мне прямо в лицо:

— Сука, что ты делаешь? Зачем об этом говоришь? — И кулаком в стену ударил. — Напрашиваешься на грубость! Зная меня, сама нарываешься! Тебе что, блядь, мало боли? Еще добавить?

— Я просто напоминаю тебе о прошлом…

— Ты всегда о нем напоминаешь!!! Двадцать четыре часа в сутки одно и то же. На протяжении двух месяцев! Когда… — глаза грека горели абсолютно безумным огнем. — …когда ты начнешь меня понимать?

— Тогда, когда ты поймешь, что мне было трудно простить тебя. Но я простила, а взамен требую терпимости. Однако ты все равно пытаешься проявить свои «лучшие» качества. Правила тупые устанавливаешь и…

— Все! — рявкнул Клио, подхватив меня и швырнув спиной на стол.

От боли в правой лопатке прямо дух перехватило. Попытка встать не увенчалась успехом, потому что грек подтянув меня за бедра к самому краю, поспешно расстегнул ширинку своих штанов.

— Какого хрена! Кавьяр! Какого… — пнула его ногой, уже чувствуя ту самую знакомую панику. Отчаянье навалилось на плечи, но в голове пульсировала лишь одна мысль: «Это не повторится!», и когда Клио стащил лосины с моего зада, я, злобно шипя, выдала: — Еще одно движение и ты мне уже не поможешь.

Клио поднял глаза и, тяжело дыша, уставился на нож, который я прижала к своей шее в области сонной артерии. Понимающе кивнул, затем моргнул, словно прогоняя наваждение, и отпустил.

Но стоило мне поверить, что он успокоился, как грек тут же (только я слезла со стола) схватил за волосы и ловким движением развернул меня к себе спиной. Рука с ножом благополучно оказалась заведена назад, да так больно Кавьяр вывернул мне запястье, что крик вышел довольно истеричным.