Я, ты и наша тень (СИ)

— Тала, тихо, ради всех богов, тихо, — почему-то шептал Нил, уводя меня в сторонку.

Ему что не понравилось? Так, наверняка, он просто плохо расслышал.

— Талочка, девочка моя хорошая, да заткнись ты! — дергал за руку Данай.

Фу, лессиры какие плохие. Не хотят восхищаться искусством. Вон другие люди смеются, значит, им нравится.

Я мужественно вырвалась из настойчивых объятий лессиров и возвратилась в круг.

— А давайте еще по одной? И я вам такое покажу! — обещала я, повиливая накладным бедром.

— Давай, давай! — весело скандировали сельчане, хлопая в ладоши.

— Тала, не смей! — шипел мне в лицо Данай.

— Тала, быстро спать! — крепко брал за плечо Нил.

— Человечка, ты шо, с ума сошла?! — надрывался Хомка.

— Ну чего вы все такие скучные? — уныло поражалась я.

А вокруг такие улыбчивые лица. И они все подбадривают, ожидая новой порции веселья.

Эх, не знаю, чем бы окончился этот вечер. Но слава благоразумным богам, хмельной угар вскоре свалил меня полностью. И помню только, как Нил подхватил обмякшую тушку своей нерадивой Талочки на руки и унес в сторону харчевни.

Чувствую, поутру будет хорошая взбучка. А ведь мы только-только стали друг другу ближе.

Глава двадцать вторая

На утро в мозгу играл оркестр. Особенно трудились барабаны. Бом-бом-бом. Да что ж они никак не замолчат-то? Голова раскалывается. Бом-бом… Спустя минуту понимаю, что оглушающий стук просто биение сердца. Но, если бы вы знали, каким смертельным для меня в тот момент было любое звучание.

Бедная головушка, как же она болела. Еле-еле открыла глазки. Все плывет перед мутным взором, едва могу разглядеть бревенчатые балки потолка. Ага, значит лежу на спине. А может нет… Не знаю, не могу сориентироваться в пространстве.

Ой, шейка затекла. Больно-то как. Дернула головой и тут же, замутило. Осторожно, стараясь не сделать лишних движений, потянулась. Но поняла, что не могу распрямить ни руки, ни ноги.

Связали! Спасите, помогите!

Барахтаюсь, как младенец, и тут уже не до тошноты и головных болей. Дергаюсь, словно гусеница на сковородке и внезапно падаю куда-то вниз.

Ох… Это я с кровати свалилась… А страшные путы, ничто иное, как одеяло, в котором угораздило меня запутаться.

Бедная, несчастная страдалица, не успела нормально проснуться, как сразу столько ужасов натерпелась. И так мне себя жалко стало, так обидно за головушку больную, что тут же слезы потекли из опухших, покрасневших глаз.

— что человечка? Так пить захотела, что сама себе из себя воду льешь? — раздался откуда-то голос Хомки.

Пи-и-ить… Ну зачем он сказал?

— Дай пить.

Пресветлые боги, что это с голосом-то?

— Дай пить, — прошу я, а получается лишь хриплый, противный звук. — Пить дай!

— Тихо-тихо. что орешь-то? Ползи сюда.

Делать нечего, ползу на голос. Действительно, ползу. Передвигаюсь на пузе, боясь даже встать на колени.

— Давай смелее, еще чуть-чуть, — подбадривает Хомка.

Тыкаюсь головой в ножку стола. Фух, доползла. Пошарила рукой, нет, недотягиваюсь до стакана. Эх, придется вставать.

— Ой-ой-ой, как высоко-то.

— Тала, ты на колени только встала.

Мерзкий, гадкий Хома! Вот пройдет голова, ух и получишь ты от меня.

Наконец-то заветный стаканчик, до краев наполненный ключевой водицей, перед глазами. Пить! Взахлеб делаю несколько больших глотков. Вроде полегчало.

— Доброе утро, Талочка, — хором сказали два таких добреньких голоса.

Пресветлые боги! Оба лессира сидели рядом и с интересом наблюдали за моим пробуждением.

— Как спалось? Выспалась? — скалясь в ухмылке, поинтересовался Данай. — Это хорошо, потому как мы уже собрались и сейчас выдвигаемся в путь.

— Прямо сейчас? — с ужасом спрашиваю я.

Данай жизнерадостно кивнул.

— Может попозже? Ну, хоть на пару часиков? — с надеждой смотрю на Нила, должен же он помочь и поддержать бедную девушку.

Но Нил, лишь растянул губы в язвительной улыбке, от Хомки научился, что ли?

— Нет, моя хорошая, именно сейчас.

Вредные. Оба. Нет, все трое. Тенька тоже вон сидит, хихикает. Эх, ладно, спорить бесполезно. Сейчас сяду на лошадь, положу голову на холку и посплю еще лишний часик. Кажется, я это сказала вслух.

— Поспишь, конечно, — лессиры встали и направились к выходу. — Кстати, родная, мы идем пешком. Благодаря тебе, все наши золотые ушли на покрытие расходов от погрома.

— От какого погрома? — сдавленно шепчу я.

— От того самого, который ты устроила, едва я принес тебя в комнату, — строго сказал Нил и закрыл дверь оставив меня в крайнем удивлении.

— Хома? — перевожу вопросительный взгляд на ехидного пушистика.

Ой, чувствую мои щечки начинают краснеть, а в воспоминаниях возникают туманные события вчерашнего вечера.

Жаль память не полностью отшибло.

— Все так плохо, Хома?

— да, Тала. Ты вчера танцевала на столе и сильно сломала его. Потом отплясывала на кровати. Но этого оказалось мало. Ты пыталась научить танцевать Нила. И Даная. Вас троих кровать уже не выдержала, — тень поджал губы. — А потом ты пошла гулять. Через окно, человечка, через закрытое окно! Хорошо Данай тебя поймал. А когда хозяин пришел узнать, что тут громко происходит, ты вылила на него кувшин воды. Зачем, Тала? Ну зачем?!