Я убийца

Господи, как же это все надоело! Условная жизнь – словно в компьютерной игре. Ты вроде бы есть, но тебя вроде бы и нет. Мертвец в живой оболочке. Сегодня, по-моему, среда. Или нет, четверг. А, в принципе, какая разница? Однотипные серые дни давно уже слились в один сплошной кошмар, заставляющий тебя быть кем-то, но только не собой. Полная апатия и отсутствие интереса ко всему. Нет страха, нет чувств, нет души – внутри какая-то бездонная пропасть. Вы даже не представляете себе, что такое не иметь этого всего! Но самое страшное – перестать бояться. Смерть для меня стала чем-то обыденным, чем-то простым, я деградировал до уровня животных, откатился назад по пищевой цепочке. Нет мыслей, нет сожалений – есть только цель. А что будет, когда я достигну ее? И впрямь как животное. Некоторые, завершив свой жизненный цикл, свое предназначение, просто умирают. Природа сама разобралась с этой проблемой. Думаю, нужно поступить с собой так же. Зачем жить, если жить больше незачем?

Я стряхиваю снег с гранитной плиты, на которой изображена моя семья, руку сводит от холода, я невольно сжимаю ее в кулак. Меня начинает знобить то ли от мороза, то ли от нервов. Присаживаюсь на корточки, дышу теплым воздухом на озябшие руки, растираю ладони. Кристина и мой первенец, мой наследник, смотрят с холодной плиты на меня, словно живые, улыбаются. Мой наследник. Достаю сигарету, чиркаю зажигалкой и втягиваю в себя густой горький дым, обжигающий легкие. Стая воронья кружит над кладбищем. Они завсегдатаи таких мест: тут есть чем поживиться, поскольку в нашей традиции оставлять мертвым конфеты и пряники. Можно подумать, это будет есть кто-то еще, кроме птиц и муравьев. Из многоголосой каркающей стаи отделяется большое темное пятно. Огромный ворон плюхается жирным телом на ограду, смотрит на меня блестящими черными глазами.

– Кыш! Убирайся! – машу на него рукой. Он расправляет свои крылья в стороны. На секунду мне кажется, что он затмевает ими весь белый свет. – Кыш! Кыш! Глупая птица! Здесь ничего нет для тебя.

– Кар! Кар! Кар-р-р! – птица важно шагает по оградке в сторону надгробия. – Кар-р-р! – снова отчетливо каркает ворон и, прыгнув вперед, усаживается на памятник.

Я медленно поднимаюсь, смотрю, как ворон пристально вглядывается в мои глаза. Снова галлюцинации. Ты снова хочешь видеть то, чего нет, Максим. Это всего лишь птица. Большая черная птица, которая почему-то не боится человека. Медленно протягиваю к нему руку, он важно смотрит и даже не думает улетать. Вижу, как подрагивают его черные глаза, в которых я отражаюсь, словно в зеркале. Мне кажется, он улыбается. Но разве птицы могут улыбаться? Внезапно правую руку пронзает острая боль: сигарета дотлела до фильтра и обожгла мне пальцы.

– Кар! – кричит ворон и тяжело поднимается в воздух, пролетая в нескольких сантиметрах над моей головой. – Кар! – значит, все же птица. Значит, все же показалось.

Мороз крепчает, и я пытаюсь спрятаться в собственном теле, по-черепашьи вжимая голову в плечи. На улыбающемся, вечно молодом лице моей жены застыла капелька растаявшей воды. Наверное, она появилась в тот момент, когда я смахивал с портрета снег. Льдинка, словно слезинка, поблескивает на ее щеке. Снова знак или совпадение? А может, я попросту ищу в обычном необычное, наделяя простые вещи сверхъестественным смыслом? Моя семья, наверное, сейчас в раю. Хотя почему «наверное»? Естественно, они в раю, или иначе Богу придется ответить мне за это! Иначе я выберусь из самой Преисподней и навешаю Господу таких затрещин, от которых распятие на кресте покажется ему детскими покатушками на карусели! Нащупываю в кармане свернутый листок бумаги, который Петр оставил для меня. Как всегда, послание с многозначительным текстом из серии «догадайся сам». Интересно, а он сам-то знает, чего хочет от меня, да и от себя тоже? Как только я вышел на финишную прямую, он, словно крыса, все бросил и спрятался! Оставил то, что строил. Оставил людей, которые приходили к нему. Оставил меня! Почему? И к чему эти записочки? Разворачиваю бумагу, с недовольством прочитываю текст еще раз. «Смерть – всего лишь начало новой жизни». Что за бред?! Мну бумагу в ладони и убираю в задний карман джинсов.

Ближе к вечеру заваливаюсь зачем-то в кабак. Всегда старался избегать таких мест, а тут словно черт дернул и затащил меня сюда. Сижу в самом дальнем углу, гремит музыка, туда-сюда шныряют официанты. В полуподвальном помещении под потолком сизым облаком висит густой табачный дым. Вращаю в руке стакан виски со льдом, смотрю, как спиртное скатывается по его неровным граням. Этот стакан не первый и не последний за сегодняшний вечер. Делаю большой глоток и громко ставлю его на стол, щелкаю пальцами проходящей мимо официантке, указываю на пустую посуду. Она кивает головой и приносит мне еще.