Я убийца

А я не чувак, я зверь. Я такой же, как и они, только жажды справедливости у меня больше. Я не хотел крови, я никогда не хочу крови. Ее хотят они, привыкшие к тому, что все сходит им с рук. Быстро наклоняюсь и достаю из снега бутылку спиртного. Еще шаг, еще секунда и она раскалывается о голову второго парня. Он падает. Ботинок поднимается и резко опускается ему на горло, ломая кадык. Последний пытается убежать. Догоняю его у мусорных баков, сбиваю с ног. Это уже не я, это зверь, тот самый человек в доспехах, а я стою чуть поодаль, наблюдая за всем этим ужасом со стороны. Розочка от разбитой бутылки методично поднимается и опускается, из темноты доносятся чавкающие звуки, словно кто-то отбивает мясо на кухне. Вскоре из темноты выходит черный воин, забрызганный кровью. Он улыбается, ему не страшно убивать. А мне? Мне все равно, я умер давно, и что мне до тех, кто пытался сотворить зло? Он подходит ближе. Черные доспехи отделаны золотом, на лице шрамы. Смотрит на меня исподлобья, берет мою руку и вкладывает мне в ладонь окровавленный кусок стекла.

– Не меч, конечно, но все же, – смеется он и хлопает меня по плечу. – Прибраться нужно, наследили сильно.

А я и сам знаю, что нужно все убрать. Господи, почему ты все еще позволяешь мне жить?! За что? Этот зверь становится все сильнее и сильнее, и я четко понимаю, что не могу больше контролировать его. Нужно быстрее заканчивать с этим. Достаю из кармана мятый кусок бумаги. «Смерть – всего лишь начало новой жизни». Я точно болен. Болен! Я всего лишь хотел отомстить за свою семью. Всего лишь.

– Ты поможешь или как? – слышу командный голос моего ночного кошмара.

Может, мне все это только мерещится, но, греха таить не буду, мне этих парней не жалко. Убираю клочок бумаги и иду на помощь к зверю.

Глава XXXVII

В тихом омуте черти водятся.

Русская поговорка

10 апреля 2015 года. Два дня до Пасхи. 18 часов 22 минуты.

Дмитрий Геннадьевич Головин не спеша подошел к раковине, стянул окровавленные латексные перчатки и швырнул их в мусорное ведро с надписью: «Отходы категории Б». Он выгнул спину до хруста в позвоночнике и начал мыть руки.

– Жмурика нужно освежевать!

Головин, как ни в чем не бывало, продолжил процедуру. Он встряхнул руками и, закрыв кран, вытер их насухо о рядом висящее полотенце, подошел к своему столу, включил настольную лампу, раскрыл журнал и, взглянув на часы, начал что-то записывать.

– Знаешь, Сергей, меньше всего я хотел бы сейчас увидеть тебя, – не отрываясь от своего дела, произнес патологоанатом.

– Знаешь, а я бы и не пришел, если бы не этот петушара из СКР! Тебе полчаса назад доставили тело.

– И что? – Дмитрий поднял голову и увидел, как из дверного проема к нему вышел Самойлов.

– Нужно, чтобы ты его по-быстрому оприходовал. И вот, – он положил на стол свернутый листок бумаги.

– Что это?

– Диагноз, – злобно усмехнулся Сергей. – И не задерживай с этим, не хочу расстраивать нашего высокопоставленного гостя, – он закурил сигарету и уже развернулся, чтобы уйти.

– А если я не согласен?

Сергей остановился. Густой дым поднялся вверх. Он жадно затянулся еще раз.

– М-да. Я, так понимаю, ты хочешь лишиться и сына, Дмитрий? Думаю, Шрек тебя не поймет, – он многозначительно покачал головой. – Дочери тебе было мало?! Ты думал, ее и вправду будет кто-то искать? Смотри, тебя держат лишь для одного. Помни об этом. Помни, что у тебя есть семья. Не стоит ссать против ветра, хорошего из этого ничего не выйдет. Ты же знаешь, что систему сломать нельзя. Невозможно, – Самойлов сделал глубокую затяжку. – А я и есть система, – он выдохнул дым. – Так что делай то, что тебе говорят.

– Думаешь, ты сможешь обвести его вокруг пальца?

– Нет, не я. Ты – ты его убедишь. Точнее сказать, твой отчет о вскрытии. Ты же знаешь, что Санитар – безжалостный маньяк. Кстати, мы его скоро поймаем. Ты рад?

Доктор посмотрел на Сергея так напряженно, что на его лбу выступили маленькие капельки пота. Он потеребил в руках листок бумаги, словно смертный приговор.

– Рад… – многозначительно выдавил он из себя и развернул листок.

– Вот и прекрасно. К утру все должно быть готово. Так же, как и с той потаскухой. Надоел мне этот… – он дернул шеей, бросил окурок на пол, втоптал его в кафель и, погрозив доктору пальцем, ушел.

Дмитрий Геннадьевич какое-то время сидел неподвижно, словно каменная статуя. Потом хмыкнул себе под нос, достал их кармана халата телефон и несколько раз постучал им по столу, о чем-то думая.

– Хорошо… Хорошо! Как скажешь! – он спрятал мобильник обратно, взял с полки перчатки и, натянув их на руки, удалился в соседнюю комнату.