Я – убийца

«Какие-то медикаменты? Наркотики? Психотропные средства».

— Да. Горячее молоко с медом. Мне понравилось. Потом я должен был прилечь. На голубой мат на полу. Карина была со мной и укрыла меня двумя пледами. Было очень тепло и уютно. Только голова торчала.

— А что доктор сделал потом? — Штерн колебался, называя ученое звание, так как был уверен, что Тифензее или подделал, или купил его.

— Вообще-то ничего. Я его больше не видел.

— Но он находился в комнате?

— Да, конечно. Он говорил. Очень долго. Мягким и приятным голосом. Как у типа в моих радиопьесах, знаешь?

Штерн отметил про себя, что Симон в первый раз обратился к нему на «ты», и обрадовался этому маленькому знаку доверия.

— И что же рассказывал господин Тифензее?

— Он сказал: «Обычно я такого с детьми в твоем возрасте не провожу».

«Какое утешение, — подумал Штерн с сарказмом. — То есть обычно шарлатан обманывает только совершеннолетних».

— Но из-за моей болезни и Карины он сделал исключение.

Карина. Штерн заштриховал ручкой пустое пространство букв в ее имени в своем блокноте и решил, что сегодня же спросит ее, что связывает их с мошенником. Она определенно выбрала Тифензее не просто так.

— Он задавал много вопросов. О лучших событиях в моей жизни. Где мне понравилось: в отпуске, у друзей или на ярмарке. Потом я должен был подумать о самом лучшем на Земле месте и закрыть глаза.

Погружение пациента в сомнамбулическое состояние… Штерн непроизвольно кивнул, когда описание Симона напомнило ему ключевое слово, на которое он много раз натыкался вчера вечером в Интернете. После необдуманного звонка Софи он уселся перед компьютером. Введя одно-единственное слово в поисковике, сразу же вышел на тысячи парапсихологических веб-страниц разных чокнутых и фанатов эзотерики; однако потом нашел и солидные источники, которые всерьез занимались темой регрессивного гипноза. Большинство предупреждали об опасностях. Многие, что удивительно, не ставили под сомнение возможность реинкарнации как таковой, но предостерегали о последствиях, вреде для психики, например, если подвергающийся регрессивному гипнозу повторно переживет во время сеанса сильную травму из своего прошлого.

— Я думал о красивом пляже, — продолжал Симон. — Где мы с друзьями веселимся на вечеринке и едим мороженое.

— Что случилось потом?

— Я почувствовал усталость. А затем доктор спросил меня, вижу ли я большой выключатель.

Зрачки Симона дрожали и дергались, и Штерн испугался, что мальчик от одних этих рассказов опять потеряет сознание. Но пока он еще не кашлял. От Карины Штерн знал, что после пережитой пневмонии это всегда предвестник эпилептического приступа или обморока. Как позавчера, в подвале.

— Я искал выключатель у себя в голове. Тот, которым можно включить и выключить свет.

— Нашел?

— Да. Не сразу, но нашел. Было как-то не по себе, потому что я держал глаза закрытыми.

Штерн знал, что сейчас последует. Чтобы манипулировать пациентом, терапевт должен отключить его сознание. Пластичное выключение сознания с помощью воображаемого выключателя считалось любимым методом. После этого парапсихолог мог спокойно внушить пациенту что угодно. Штерн только не понимал мотива, который мог толкнуть на это Тифензее. Почему Симон? Почему он выбрал именно смертельно больного мальчика с неоперабельным раком? И почему Карина всего этого не заметила? Она, конечно, фантазерка и верит в сверхъестественные явления, но ни за что бы не позволила использовать ребенка в таких дурных целях. Тем более собственного пациента.

— Сначала у меня не получалось. Я не мог его выключить, — продолжал Симон спокойным голосом. — Выключатель постоянно выскальзывал и возвращался в прежнее положение. Было смешно, но доктор Тифензее дал мне скотч.

— Скотч?

— Да. Понарошку. В моем воображении. Я должен был мысленно заклеить выключатель скотчем. У меня получилось, и я вошел в лифт.

Штерн ничего не сказал, чтобы больше не отвлекать мальчика на этом решающем месте. Потому что сейчас наконец начиналось самое интересное — непосредственно регрессивный гипноз. Путешествие в подсознание.

5

— В лифте была золотая латунная табличка с множеством кнопок. Я мог выбрать любую и нажал на «одиннадцать». Лифт дернулся, и я поехал вниз. Кабина опускалась очень долго. Когда наконец двери открылись, я сделал шаг вперед. Вышел и…

«…увидел мир до моего рождения», — мысленно продолжил за него Штерн и удивился, когда Симон закончил предложение совсем по-другому:

— …не увидел ничего. Совсем ничего. Вокруг меня все было черным.

Взгляд Симона снова прояснился. Он сделал еще один глоток яблочного сока. Когда мальчик снова поставил упаковку на поднос на прикроватной тумбочке, его футболка слегка задралась, и Штерн внутренне содрогнулся. На долю секунды на бедре Симона мелькнуло продолговатое родимое пятно.