Я - убийца

Тут тоже необходимо очень скрупулезно и деликатно. В тонких материях сексуальных предпочтений черт ногу свернет. А вдруг у него лав-стори с каким-нибудь кутюрье? Как он там называл сторожа в салоне на Кузнецком? Старик Якир? Мимоходом заметил. А его никто и не прорабатывал. Не устанавливал его связей. Может, он тоже с ними со всеми в Чечне?.. В одной упряжке?

В любом случае совершенно ясно, что это хорошо спланированная и профессионально проводимая акция.

Бориса запугивали.

Неучастие Игоря в убийствах кажется совершенно неоспоримым. Тем не менее все улики и показания свидетелей против него! Очевидцы опознали его в категоричной форме. Это говорит о том, что непосредственного исполнителя убийств подготовили как абсолютного двойника Игоря. Такой камикадзе, как Игорь, персона редкая. Сначала, видимо, нашли и уговорили его, а уж потом под Игоря сделали киллера.

То, что Игорь добровольно шел сдаваться, вернее, то, что они сдали Игоря, говорит о том, что, по крайней мере, эта серия убийств закончена. Что больше на него ничего вешать не собираются. И торопятся прикрыть. Отвлечь от самого киллера и заказчика.

А мы с Борисом стали копаться. Выяснять и разнюхивать. Затянули с Игорем. И бедного Борю поторопили. Мягко. Без крови. Нежно так... Можно сказать, похлопали по попке. Правда, не по его собственной.

Работали профи – нигде ни пылинки не оставили. И ни слова лишнего не проронили. Такие дорого стоят.

А за окном проносятся бескрайние русские просторы...

На привокзальной площади в Рязани Гордеев сел в машину частника и отправился в Управление внутренних дел.

Там пошли ему навстречу, что нужно подписали, отметили. Направили в отделение по месту бывшего жительства Игнатьева. И там молодой парнишка участковый проводил Гордеева до дома.

– Тут уже никто давно не живет, – объясняет на ходу участковый. – У нас и вообще не очень-то много богатых. Как кто разбогатеет, тут же в Москву переезжает. Так что эти развалины продать вряд ли у него получится. Вот хозяева и мучаются. Налог-то надо платить? За то, за се... А жить не получается. Чтоб тут жить, нужен огромный ремонт. И как дачу не приспособишь. Нет дачных удобств. Простой рабочий поселок. Предместье!

– А по документам кто тут жил?

– От самого начала? – поскучнел участковый. – Это надо домовые книги поднимать. Паспортистку вызывать. Она у нас женщина очень аккуратная. Но пожилая. И... Короче, она еще в одном месте работает.

– А так, своими словами?

– Можно было бы соседей поспрашивать, но... Тут почти все уехали. Ближайший дом, в котором кто-то живет, вон там! Видите? Красный. Кирпичный. Какой-то новый буржуй купил. И перестроил. Наверное, гостиница будет. Или ресторан.

– Для кого?

– Для души! Больше не для кого. У нас же приезжих не бывает. С чего бы это приезжать? Зачем?

– Здорово. Так вы ничего про Игнатьевых не знаете?

– Знаю. Мать умерла лет шесть назад. Сынишка учился в техникуме. Ему дали доучиться, пожалели, не забрали в детдом. Чтоб сохранить жилплощадь. Ну... Потом армия. Его, как всех, соответственно, призвали. Куда-то далеко. Чуть ли не во Владик. У нас тут почти всех на Тихоокеанский флот почему-то забирают. Все пацаны рвутся в десант, чтоб дома служить. А нас... Я вот тоже – морская душа! Старшина первой статьи! Служил на крейсере.

– А сын Игнатьевой так и не появился?

– Да зачем ему? Там, видать, женился. А тут у него никого. Дом в развалинах. Задолженность просто бешеная по налогам. Да во Владике и мне больше нравилось! Я бы и сам ни за что не вернулся! Океан! Простор! И специальность хорошая! А девки там намного красивее нашенских! Какую ни возьми, ножки, мордочка, фигурка – во!

– И чей это дом теперь?

– Ничей. Так и числится за Игнатьевым.

– Значит, он всегда может вернуться?

– Если станет наследником.

– Как это?

– Так ведь этот дом и матери его никогда не принадлежал. Как он записан за папашей ихним, так и... До сих пор. А он, старик, и не объявляется. Что-то там положено по закону с этим домом делать. По сроку. Так и будет. Вот этот дом!

Перед ними действительно были руины. Когда-то большой и красивый деревянный дом опасно покосился, зарос высокой крапивой и лебедой. Сад вокруг дома выродился, стволы старых яблонь будто заросли лишайником, редкие листья почернели и скорчились. Окна были заколочены досками крест-накрест, на двери висел тяжелый амбарный замок.

– Ну что, будем ломать? – лейтенант-участковый огляделся по сторонам, подыскивая подходящий инструмент. – Наверное, в сарае что-нибудь найдем. Хорошо бы лом.

– Сперва оглядим.

– Нет вопросов!

– У матросов, – пошутил Гордеев.

– Да я бы никогда сюда не вернулся! – охотно подхватил тему участковый. – Да мама болеет. Вот и приходится прорастать тут. Недавно женился. На местной. Дуре.

– Не повезло, – Гордеев выказал ему свое сочувствие горестным вздохом. – А это что?

По высокой траве, в которой не видно было никаких тропинок, они обошли дом, а там к задней стене был пристроен небольшой разваливающийся сарайчик, едва держащийся на проволоке, которой вместо замка дверь примотана к косяку.