Я убью тебя, менеджер

Глава тридцать первая

Камминг не обманула, и этот факт поразил не только меня, но и Марту, и Мишу, и даже Берутли, которому все равно ничего, кроме жалких посуточных гонораров, не полагалось.

Но и Берутли удивился, увидев наши счастливые рожи в понедельник вечером, сразу после недолгих проводов Марии в холодных и скучных залах «Пулково».

Потом мы сидели у Миши в кабинете, а до этого по очереди бегали в общий офисный холл, где стояли штук пять банкоматов разных банков, и дрессировали каждый из них, проверяя, как много денег лежит на карточках, выданных нам Марией на прощание.

На моей карточке действительно лежало «70 000.00 USD», как уже удостоверили все пять банкоматов, и я даже, не удержавшись, снял для пробы пару сотен долларов наличными, впервые в жизни получив такие деньги не после трудной и напряженной работы, а после нажатия пары кнопок на равнодушном железном ящике.

Потом Берутли ушел, торопясь на какую-то очередную халтуру, и мы остались втроем, глядя друг на друга счастливыми пьяными глазами, и рассуждали вслух о мировых достопримечательностях. Миша полагал, что нет ничего лучше средиземноморских курортов, а Марта настаивала на островах Карибского бассейна. Мне, дальше Болгарии сроду не бывавшему, говорить было не о чем, поэтому я просто молчал, вполуха выслушивая аргументы вяло противоборствующих сторон.

Потом я почувствовал, как вибрирует мой телефон, и полез в карман, ожидая увидеть на экране трубки имя Катьки – она еще не знала, что в моей родной газетной редакции опять перенесли назначенные на понедельник выплаты гонораров, и наверняка хотела уточнить, как много денег я сегодня донесу до дома.

Но на экране высветился совершенно незнакомый номер, и я заранее поморщился, предполагая услышать какую-нибудь гадость.

Однако это оказался неуловимый веб-дизайнер Антон Ершов:

– Здравствуйте, Иван Леопольдович! Это Ершов из Майами вас беспокоит, – услышал я обеспокоенный мужской голос и тут же отставил свой коньяк.

– Я получил ваше электронное письмо. Хочу сразу сказать, что я никоим образом не причастен к деятельности людей, по заказу которых я делал сайт веганистов, – сообщил он мне таким напряженным и официальным тоном, что я сразу встал с кресла по стойке смирно, почуяв недоброе.

– Э-э-э-э, – ответил я Ершову, пытаясь собрать безнадежно расплывшиеся в коньяке мысли. От резкого подъема меня немного повело, и я схватился за спинку кресла свободной рукой, чтобы устоять на ногах.

– Скажите, вы фиксируете этот разговор? – железным голосом спросил Ершов.

Я мысленно сказал себе «о!» и нажал специальную кнопочку на своем телефоне, включив цифровую запись, а потом ответил в трубку:

– Нет, не пишу. А надо?

– Надо, – строго приказал Ершов. – Возьмите тогда ручку и бумагу.

Я с облегчением сел, нащупал на Мишином столе какой-то лист бумаги, получил из рук насторожившейся, обеспокоенной Марты шариковую ручку и приготовился писать.

– Сначала пароль. Большая «g», потом «h», потом «2», «d», «7», «s», «г», «t», «у», «к», «9», «s». Потом логин: «s», «г», «t», «7», «s».

Я записал и вслух повторил написанное, почти не запинаясь.

– Все верно, – откликнулся Ершов. – Вы получили пароль и логин для полного доступа на сайт этих граждан, к которым я, повторяю, не имею никакого отношения. Я не знаю их имен, адресов и тому подобных вещей. И вообще, последний раз я имел с ними дело четыре года назад.

Он замолчал и молчал так, пока я не спросил его:

– А что мне делать дальше?

– Как что? – тут же откликнулся он. – Дальше вы уже сами обращайтесь в полицию, или прокуратуру, или в сумасшедший дом, мне все равно. Я тут ни при чем. До свидания, – и он действительно отключился, оставив меня в полном недоумении.

Меньше всего мне сейчас хотелось составлять какие-то запросы для милиции или прокуратуры. Я вообще за несколько часов этого феерического понедельника успел забыть о существовании такого загадочного полиграфического феномена, как еженедельник «Петербургский интеллигент».

Кстати, а почему я должен что-то делать для читателей этого недоразумения? В котором, к тому же, мне уже на месяц задерживают выплату зарплаты и на две недели – выплату гонораров.

Тут я еще вспомнил Тупченкова, его эффективных жуликов и гнусных рекламных теток, и мне стало физически плохо, буквально затошнило от воспоминаний. Я понял, что не хочу идти в редакцию, потому что мне придется сидеть в одном здании с этими уродами, от которых воняет подлостью и гнилью. Софья права – это не люди, это саранча.

Почему же я должен своими руками создавать вывеску для этой мерзости? Ведь без меня и без моих коллег эффективные жулики не смогут воровать денежки концерна – деньги-то дают под газету, под наше, некогда чистое, честное имя. Значит, если я уйду и если уйдут все остальные, кормушка прикроется.

Хотя, с точки зрения профилактики, это ничего не изменит – для этих паразитов тут же подберут другую кормушку, а наша газета умрет, повторив путь десятков печатных динозавров.