Я убью тебя, менеджер

Огромная парадная дверь главка, как всегда, поддалась мне лишь со второй попытки – толкая ручку первый раз, я заставил дверь лишь слегка дрогнуть, зато потом, вспомнив прошлые упражнения, как следует рванул медную ручку на себя и неожиданно принял в свои объятия сразу нескольких девушек. Девушки, похоже, давно и безуспешно толкали дверь с той стороны, поэтому ко мне на грудь падали с довольно чувствительным ускорением. После полагающегося в такой ситуации визга и последующих кокетливых смешков, выяснилось, что этот чудесный выводок представляет собой глянцевую прессу Петербурга, которую Петюня тоже решил вдруг пригласить на оздоровительную процедуру избавления журналистов от навязчивых и ошибочных стереотипов. Девушки объяснили, что ждать надо на улице, и я послушно встал там, прислонившись к шершавой стенке здания управления и сонно щурясь по сторонам.

Сам Петюня минуту спустя объявился в автобусе, подъехавшем прямо к парадному входу здания. Высунувшись в окно, пресс-секретарь выкрикнул что-то очень бодрое, сделал нам ручкой и пригласил в машину. В автобусе уже сидело несколько телевизионных бригад, причем операторы, все как один, спали в задней части салона, нежно обняв свои драгоценные камеры и кофры с аксессуарами.

Репортеры заняли середину салона и галдели совершенно развязно, как дети на экскурсии, обмениваясь шуточками в адрес неизвестных мне персонажей или комментариями к событиям, о которых я ничего не знал.

Среди этой разнузданной толпы выделялась молчаливая худощавая девушка в темной куртке с поднятым капюшоном. Она сидела одна, и возле нее было свободное место. Разумеется, я туда уселся, но, едва я это сделал, она повернула ко мне неожиданно сердитое лицо, и я узнал Ленку.

– Зарубин, тебе что, больше негде разместить свою толстую задницу? – сказала она мне вместо «здравствуйте», и я сразу встал, чтобы пересесть. Увы, к тому времени накурились на улице гламурные девицы и, ввалившись в салон, заняли все видимые мне свободные места.

Я еще довольно долго стоял, выискивая себе другое местечко, пока автобус не тронулся и Петюня, кисло улыбаясь, не сказал мне:

– Иван Леопольдович, пожалуйста, не нарушайте правила дорожного движения. Сядьте. А то стукнетесь головой и напишете потом у себя очередную кляузу на ГУВД.

Я сел, и Ленка тут же разочарованно отвернулась к окну. Потом она на минутку обернулась:

– Знаешь, Вань, ты мне очень Пушкина напоминаешь.

Я поднял брови и потрясенно выдохнул:

– Э-э, экстерьером, что ли?

– Да нет. Просто тоже пристрелить тебя хочется, – объяснила Ленка и возвратилась к созерцанию своего мокрого окна.

Я сделал глубокий вдох и потом начал медленно выдыхать воздух через нос, отсчитывая секунды. На счете девять я решил Ленке не отвечать и тоже демонстративно отвернулся от нее.

Несмотря на утро, к тому же весьма раннее, по меркам журналистской братии, разговоры в салоне как всегда сместились к вечной теме халявной выпивки.

– Если тебе предложили выпить, а ты отказался, то, сколько потом ни пей, ты все равно выпьешь на один раз меньше… – услышал я тоненький голосок сзади и даже обернулся, чтобы разглядеть этого доморощенного философа.

Философствовал известный в Питере бутербродный журналист Пашка Виноградов, внештатный сотрудник питерского представительства какой-то европейской экологической организации и штатный сотрудник тухлой газетенки «Петербургское качество», живущей банальным вымогательством рекламы у местных коммерсантов. Коммерсанты послушно давали совершенно немыслимые деньги в гнилую малотиражную газетку, потому что в противном случае их ждали согласованные с местными службами СЭС инспекции городских чиновников. Это был очень простой и доходный бизнес, но деньги доставались исключительно главному редактору, а журналисты там работали без зарплаты, как чиновники в петровской России – на самокормлении. Поэтому писать Виноградов не умел, здесь Бог его обидел и поступил совершенно правильно. Зато Пашка умел очень грамотно и обстоятельно осваивать все городские мероприятия с фуршетами. Наличие Виноградова в журналистском пуле со стопроцентной вероятностью означало, что мероприятие оплачено богатыми спонсорами и обязательно закончится прикормом шакалов ротационных машин ресторанными деликатесами и вручением как бы ни к чему не обязывающих подарков.

У окна, рядом с Виноградовым, сидел Андрей Иванов и, понимающе подмигивая окружающим, подначивал своего туповатого собеседника на дальнейшие публичные откровения:

– А вот скажи, Паш, ты, когда тухлую котлету в ресторане унюхаешь, ты ее ешь, официанту в морду кидаешь или взятку берешь? А, может, тут ты принципиальный становишься, зарплату отрабатываешь и немедленно в СЭС звонишь, крысам своим лабораторным?

Паша негодующе вскидывал на Андрея свои круглые, тесно посаженные свинячьи глазки, всплескивал пухленькими ручками и отвечал:

– Андрюшенька, чем меньше зарплата, тем сильнее она тянет тебя на дно. Взятки – это лишь сотая доля того, что нам с тобой недоплачивают капиталисты. Так что запомни на всю жизнь – если тебе вдруг дали в левую руку, срочно подставь правую. А тухлую котлету, я, конечно, сам не съем. Если мы с персоналом договорились и я получаю компенсацию на месте, то эту котлету я в специальный пакетик аккуратно заворачиваю и уношу. Рядом ведь обязательно найдется другое бистро или ресторан. Андрюшенька, если все правильно сделать, на одной тухлой котлетке можно такой бизнес соорудить, Абрамовичу и не снилось!

Лично меня откровения Виноградова ничуть не веселили – напротив, заслышав его мерзкий голосок, закипала во мне где-то возле самых печенок ярость благородная и появлялось желание бить этого урода ногами, потому что руками трогать его тупую сальную физиономию было противно.

Но коллеги вокруг неудержимо веселились, встречая каждую реплику этой крысы, этого откровенного торговца профессией громким смехом или даже аплодисментами. Молодые совсем ребята, они еще не понимают, что ровно такие же крысы уже засели совсем рядом с ними, в руководящих креслах генеральных директоров и председателей, и очень скоро проявят себя точно такими же речами, а главное, аналогичными действиями – пусть несколько крупнее по масштабам, зато идентичными по смыслу.

Я уныло смотрел в окно на залитые вечным дождем питерские улицы и думал о том, какая же это поразительная и унизительная ситуация – когда честные и умные обязаны исполнять команды продажных и тупых. Впрочем, очень может быть, что это есть главный закон природы. Если это так, то нам, конечно, всем кирдык – комета уже летит на Землю, и ничто ее не остановит.

Тут как раз мое автобусное путешествие закончилось, и Петюня погнал нас всех наружу, к стеклянному подъезду огромного офисного здания, совсем недавно построенного, судя по шеренгам строительной техники на тротуаре и запахам краски внутри.

В блестящем от ярких неоновых ламп и полированного гранита холле нас встречала шеренга девушек модельной внешности, одетых в одинаковые белые блузки и черные мини-юбки. Каждая девушка держала в руках несколько пакетиков с вензелем в виде огромной буквы «А». Пакетики всучивались входящим журналистам, строго по одному в одни руки, но, когда я, следом за толпой коллег, прошел в следующий зал, первое, что я увидел, это был озабоченный донельзя Виноградов сразу с тремя пакетами в руках, которые он теперь лихорадочно пытался впихнуть друг в друга.

– Нельзя впихнуть невпихуемое, Паша, – укоризненно заметил какой-то оператор, пробегая мимо с уже включенной камерой на плече, но Виноградов даже не обернулся, занятый сейчас самым важным делом на свете.

В следующем зале, где, собственно, и должно было пройти мероприятие, нас встретил мягкий полумрак стандартного крупного офисного центра, нарушаемый резкими лучами софитов телевизионных бригад, уже оккупировавших большую часть этой еще не исследованной журналистами территории.

В самом светлом пятне в центре зала стоял невысокий усатый мужичок в форме полковника милиции, а вокруг расположилось десятка два кабинок, в которых сидели женщины совсем не модельной внешности, озабоченно переговаривающиеся с десятками невидимых собеседников.

Усатый полковник поднял руку, привлекая внимание к себе, и, надсаживаясь, закричал, перебивая мерный гул зала:

– Добрый день, уважаемые журналисты! Я, Александр Мокроусов, начальник службы «02», рад приветствовать вас в новом помещении службы. Надеюсь, теперь все проблемы со службой «02», упоминаемые в ваших публикациях, исчезнут навсегда. Вы сами видите, в каких замечательных условиях теперь работают наши сотрудники. Хочу сразу поблагодарить нашего партнера, фирму «Акран», которая любезно обеспечила нас всем необходимым.

Из тени за спиной полковника тут же вышел на свет высокий худощавый мужик в деловом костюме и сделал нам всем ручкой, уделяя особое внимание телекамерам. Мужик получил микрофон из рук подбежавшей черно-белой модели и открыл было рот, но я, сам удивляясь внезапному порыву, успел опередить его намерения и крикнул:

– Вопрос! Почему городская администрация не финансирует службу «02» – ведь в казне полно денег? Почему ГУВД вынуждено клянчить деньги у частных лиц и что эти лица получают взамен?

Мужик в деловом костюме тотчас отступил в тень, как будто его тут и не было.

Полковник с минуту нервно озирался вокруг себя, но, видимо, желающих отвечать не нашлось, и он протяжно вздохнул в микрофон.

К тому времени все пространство вокруг него было занято журналистами, руки у большей часть которых были заняты белыми пакетами с вензелем «А». Кроме меня, отказались от подачек лишь трое коллег, двоих из которых я знал лично – Андрюха да Ленка.

Полковник еще раз протяжно вздохнул, и тут, расталкивая толпу журналистов, показался Петюня. Он забрал микрофон у полковника и, бледно улыбнувшись, сказал, глядя на меня с нескрываемой ненавистью:

– Фирма «Акран» возместит свои расходы из городского бюджета в следующем году. ГУВД не делает этой фирме никаких преференций. Мы просто благодарны ей за создание благоприятных условий для работы службы «02», которую вы же, журналисты, зачастую необоснованно ругаете.

К Петюне шагнул опомнившийся полковник и забрал у него микрофон:

– Зато сейчас у нас все в порядке, и мы получаем десятки благодарностей от горожан за своевременную реакцию на происшествия. Вот перед вами табло, на котором видна максимальная задержка на любой телефонный звонок в нашу службу, – торжественно указал он.

На табло при этом красовались три цифры «0,15», что должно было, по-видимому, символизировать пятнадцатисекундную задержку.

Журналисты недоверчиво хмыкнули, на что полковник всерьез достал увесистую пачку бумаги и начал зачитывать какие-то фантастические тексты якобы от имени тех самых благодарных горожан.

Я протолкнулся к полковнику поближе и, показав ему свой потертый мобильный телефон, набрал «02». Потом я прислушался к ответу – там раздавались длинные гудки.

– Еще вопросы есть? – нервно спросил Петюня, стараясь не смотреть в мою сторону.

– Какова статистика преступлений в нашем городе? – задала идиотский вопрос девушка из сервильной городской газеты «Петербургские ведомости». Вообще-то эта статистика лежит в открытом доступе на тысячах сайтов в Сети, и для того, чтобы узнать ее, вовсе не надо лично беседовать с милицейским начальством.

Петюня очень обрадовался такому вопросу, достал из папки заготовленный листочек и передал его полковнику. Полковник тоже расцвел, приободрился и начал зачитывать собравшимся сводную таблицу происшествий за прошлый год, давным-давно опубликованную в том числе и в «Ведомостях».

Девушка из официозной газеты с ужасно озабоченным видом черкала маркером в блокноте после каждой фразы полковника и иногда, быстро оглядываясь на телекамеры, поправляла прическу.

Тем временем я слушал гудки в своем телефоне. Прошло уже семь минут, но на табло службы «02» по-прежнему красовались неизменные пятнадцать секунд задержки. Когда я собрался было нарушить идиллию ментального соития обеих ветвей официоза, из толпы журналистов раздался неожиданно резкий возглас Ленки:

– Уважаемый Александр Иванович! Я набрала номер вашей службы и вот уже шесть минут выслушиваю длинные гудки. За это время ваша сводная таблица происшествий может здорово измениться. В чем дело?

Полковник сделал вид, что не услышал вопроса, а официозная девка откровенно подыграла ему, тут же переспросив пару каких-то идиотских чисел.

Тогда рот открыл я, но мой выкрик потонул в общем выдохе еще десятка глоток:

– Мы сделали то же самое, и нам не отвечают!

Не услышать такой вопль было уже невозможно.

Полковник растерянно опустил руки с бумажками и обернулся назад, в поисках долговязого коммерческого партнера. Партнер отчего-то не торопился снова выходить на свет, но тут, похоже, ему натурально всадили увесистый пинок под зад, и он буквально вылетел к журналистам, едва не растянувшись на скользком гранитном полу.

Петюня тут же протянул ему микрофон, и долговязый послушно взял его, глядя на нас нервно моргающими вороватыми глазками:

– Уважаемые друзья! Научно-технический прогресс – это не простое сложение инновационных технологий современной науки с финансовыми возможностями рынка. Это сложный комплексный процесс…

Тут в зале раздался нервный смех, и я узнал Андрюху:

– Лично у меня в трубке уже двенадцать минут, как ваш комплексный процесс ни хрена не работает! Мне так и написать потом?

Долговязый совсем увял и, виновато потупив глазки, тихо произнес:

– Дело в том, что наша система еще проходит тестовые испытания.

– В смысле, в реальности она вообще не подключена? – спросил я, не веря своим ушам.

– Увы. К сожалению, мы отключили старый офис, а к новому еще не подведен полноценный кабель. Там требуются согласования с федеральными службами, а они очень медленно решают вопросы. Поэтому есть некоторые сложности…

Я вспомнил, что про какой-то странный переезд технических милицейских служб мне прошлой зимой рассказывал Васильев.

– Я правильно понял, что речь идет о периоде длиной как минимум в восемь месяцев? – выкрикнул я, сам поражаясь своему открытию.

Долговязый только кивнул и тут же убрался в спасительную тень, отдав микрофон Петюне.

– Что?! – заорали догадливые коллеги. – Служба «02» в Петербурге на самом деле почти год просто не работает?!

Поднялся страшный гвалт, и Петюня сделал было мужественную попытку притушить страсти:

– Коллеги, не надо поддаваться на провокации отдельных граждан. Кроме службы «02», в городе ведь есть дежурные телефоны РУВД в каждом районе. Там все нормально работает. А с «02» у нас временная проблема, к зиме мы ее точно решим.

Пока все орали друг на друга, я подошел к ближайшей кабинке и нагло наклонился к самым наушникам сидевшей там женщины.

«Нет, вы не поняли, – услышал я спокойный мужской голос. – Мне нужен такой магазин, чтобы линолеум за ту же цену еще и сами настилали. Есть у вас такие адреса?»

«Сейчас поищу, минутку», – ответила женщина в кабинке и принялась щелкать компьютерной мышкой, глядя на свой монитор в поисках ответа.

При этом на операторе была надета милицейская форма, а на плечах красовались погоны прапорщика.

Мне показалось, что я схожу с ума, а вся эта пресс-конференция, операционный зал, представитель фирмы «Акран» – все это банальный розыгрыш. Сейчас выйдет конферансье и сообщит, что нас снимала скрытая камера.

– Уважаемые журналисты! – раздался резкий властный голос, усиленный местной системой громкоговорителей. – Сейчас в главном холле нашего офиса состоится небольшой фуршет, на котором вы сможете задать все остальные вопросы представителям фирмы «Акран». По окончании фуршета самым позитивным журналистам будут вручены скромные, но ценные подарки. Итак, проходим в главный холл! Не задерживаемся в операционном зале, не задерживаемся!

Стадо журналистов с озабоченным блеянием неожиданно послушно потащилось за высокой офисной женщиной с радиомикрофоном в руках. Рядом с нею я увидел Пашку Виноградова, который в угодливом полупоклоне одной рукой отстраненно обнимал свою собеседницу, а второй уже с откровенной натугой волочил по полу немыслимых размеров сумку, из которой торчали десятки пакетов, все с вензелями «А» на пластиковых ручках.

Чтобы выйти из этого здания, мне тоже обязательно пришлось бы пройти через главный холл, и это обстоятельство делало меня невольным соучастником наблюдаемого сейчас акта проституции.

Поэтому я стоял, тупо глядя в спины вдруг необычайно засуетившихся коллег, не понимая, что мне следует сейчас предпринять, чтобы обозначить свое несогласие с этаким блядством, но ничего, кроме идиотской идеи сорвать погоны с ближайшей милицейской тетки, засевшей в кабинке от имени городской службы «02», в голову мне не приходило.

Тут я почувствовал увесистый толчок в задницу и злобно обернулся, готовый убить на месте неуклюжего коллегу. Но передо мной стоял улыбающийся Иванов и, ехидно скалясь, интересовался:

– А ты чего это сегодня без пакетика?

У Андрюхи никаких пакетов руках также не было, и я вдруг почувствовал к нему совершенно искреннюю симпатию, не обусловленную ничем, кроме гордости за не вымирающую, несмотря ни на что, популяцию порядочных коллег.