Я ухожу

И вот именно таким методом, после долгих поисков, которые Феррер вел концентрическими кругами, все более удаляясь от Амстердамской улицы, он наконец обрел предмет своих вожделений в лице соседки по лестничной площадке. Ее звали Беранжера Эйсенман. Самое удивительное и неожиданное было именно то, что она жила рядом. Разумеется, не следует забывать, что такое соседство имеет не только преимущества, в нем есть и хорошие стороны и не очень, и мы охотно углубились бы в исследование сути этой проблемы, если бы нам позволяло время. Но, увы, оно не позволяет, ибо нас призывают другие, более насущные события, а именно: внезапное сообщение о трагическом уходе Делаэ.

10

Неприятные инциденты с собаками все учащались. Так, например, в один из дней экспедиция наткнулась на мертвого мамонта, с незапамятных времен покоившегося в прозрачной призме из двух ледяных глыб, где он законсервировался лучше, чем фараон в своей пирамиде: холод так же надежно бальзамирует, как и убивает. Невзирая на крики, ругательства и хлысты обоих проводников, собаки жадно набросились на мастодонта, и воздух огласился свирепым урчанием и треском костей. Наконец псы сожрали дотла, прямо неразмороженной, часть туши животного, которую смогли вырвать из ледяного саркофага, и залегли на отдых, вынудив людей ждать, когда они соизволят вновь отправиться в путь. Да, с собаками им явно не повезло. Жаль, что нельзя было отказаться от их услуг. Итак, экспедиция продолжала идти вперед в негаснущем свете полярного лета, который затмевали тучи комаров.

Напоминаем, что в это время года здесь стоит вечный день, а солнце никогда не заходит. Нужно посмотреть на часы, чтобы узнать, не пришло ли время отдыха, а для того чтобы заснуть, приходится завязывать себе глаза после того, как выметешь крылом чайки мусор из палатки. Что касается комаров, их личинки бурно созревали в бесчисленных лужах, и эта комариная молодь атаковала путников с удвоенной энергией. Теперь кровососы шли на приступ не десятками, но сотнями на кубометр воздуха, налетая плотными эскадрильями, проникая в нос, рот, уши и глаза, пока вы шагали по плотному насту. Ферреру пришлось последовать совету Ангутретока, прямо противоположному рекомендациям представителя врачебного корпуса Фельдмана, и вновь закурить, хотя подзабытый запах табака в этом холодном воздухе вызывал у него тошноту. Но это было единственным средством отделаться от комариного воинства, и люди дымили в разгар нападений, как паровозы, держа во рту по три сигареты разом.

Итак, они продвигались вперед по едва заметной дороге, размеченной через каждые два-три километра каменными пирамидками-кернами; эти груды камней, сложенные первопроходцами здешних мест, дабы отметить их маршрут, служили путевыми знаками, но могли также содержать внутри разные предметы, свидетельствующие о былой деятельности людей — старые инструменты, или документы, или даже захоронения. Однажды они наткнулись там на череп, из орбит которого торчали хилые стебельки полярного мха.

Так они и шли от керна к керну, при весьма посредственной видимости, которую портили не одни только комары, — туманы также вносили в это дело свою лепту. Мало того, что они затмевали прозрачный воздух и скрывали от глаз предметы, они еще и грубо искажали их размеры. В противоположность зеркальцу заднего вида, где все вещи кажутся дальше, чем на самом деле, здесь, в этой белой необъятности, чудилось, будто какая-нибудь темная каменная пирамидка торчит прямо у вас под носом, тогда как до нее оставался еще целый час санного пути.

Происшествие с мамонтом положило конец терпению проводников. На первой же остановке после Порта Радиум они сменили всех собак на три взятых напрокат снегохода, к которым прицепили легкие нарты. И теперь члены экспедиции катили вперед на этих машинах, то и дело нарушавших густое полярное безмолвие странными трескучими взрывами, напоминавшими о Велосолексе. Оставляя позади себя на грязном льду масляные пятна и мазутные колеи, снегоходы шныряли между льдинами, проделывая иногда самые затейливые петли, чтобы обогнуть ледяные торосы, где не встречалось ни единого деревца, ни единой травинки, ровно ничего. Да, за последние пятьдесят миллионов лет здесь произошло немало изменений. Раньше в этих краях росли тополя, буки и даже виноград и секвойи, но теперь с этим покончено раз и навсегда. Спасибо, еще позавчера, ближе к югу, они приметили по пути какие-то лишайники, затем кустик, похожий на вереск, и нечто вроде белого гриба, но с тех пор им больше не встретилось ничего, никакой растительности; только снег и лед до самого горизонта, сколько хватало взгляда.