Я украду тебя у смерти

— Нам бы поговорить с врачом… — начала было я, но меня перебили:

— Девушка, — медсестра была явно не в духе, — вам же сказали. Состояние удовлетворительное. На этом все. Звоните завтра. Как только его переведут в обычную палату, вы сможете его навестить.

Выходила я из больницы в смешанных чувствах. Меня одолевали беспокойство, раздражение и радость. Радость от того, что состояние Миши не настолько плачевное, каким могло бы быть.

— Если мне удастся разузнать еще что-нибудь, я тебе позвоню, — сказала Нина Олеговна, когда мы уже выходили из метро на улицу в своем районе.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — Буду ждать вашего звонка. Вы поедете к нему?

— Сначала попытаюсь разузнать побольше о его состоянии. Если его переведут из реанимации, я сообщу тебе. А ты лучше займись учебой, — это она произнесла с укором. — Нехорошо будет, если из-за Миши ты перестанешь думать о получении диплома о высшем образовании. Побудь завтра дома.

Умом я понимала, что она права. Мне действительно стоило просмотреть конспекты и подготовиться к контрольной, которую нам обещала преподавательница по Правоведению. Но сердце разрывалось на части от одной только мысли, что я еще день не увижу Мишу.

— Пожалуйста, сразу же мне позвоните, — я с мольбой посмотрела на маму Грома. — Если получится разузнать о его состоянии.

— Я же пообещала, — устало проговорила женщина.

— Спасибо, — поблагодарила я ее еще раз.

Мы распрощались, и я понуро поплелась в сторону своего дома.

И вот надо было мне именно в этот день столкнуться с Олей. Она буквально налетела на меня, чуть было не сбив с ног. Я уже надеялась, что девушка просто пройдет мимо. Но, увы… Бывшая подруга остановилась, посмотрела на меня оценивающим взглядом. Увидела ссадину на губе и со злобой выпалила:

— Что, наркоман твой побил?

Я нахмурилась. Откуда она про Мишину проблему узнала? И вообще, даже Нина Олеговна не стала заострять внимание на моем лице, когда увидела меня утром. Делала вид, что ничего не замечает. И я была ей за это очень признательна. Не хотелось выкручиваться, придумывая историю, обо что это такое я ударилась. Оля же, судя по всему, тактом не обладала.

— Не понимаю, о чем ты, — холодно ответила и продолжила путь до дома.

— Он, небось, и колоться начал, потому что тебя встретил, — полетело мне вслед.

Пусть говорит, что хочет. Я одного понять не могу — как могла дружить с ней столько лет и в упор не замечать, насколько она гнилой человек?

Войдя в квартиру, закрыла дверь и уперлась спиной об обитую кожзамом поверхность. Вот вроде еще даже двух нет, а я уже устала, как собака.

— Алиночка, это ты? — раздался мамин голос из дальней комнаты.

— Да! — выкрикнула и таки заставила себя отлипнуть от такой спасительной в данный момент опоры. — Это я… — произнесла уже намного тише.

— Я только недавно суп сварила, иди, поешь, — сказала женщина, выходя из спальни. — Как погуляли?

— Нормально, — отмахнулась я, и стала стаскивать ботинок с правой ноги. — Погуляли по парку, поболтали. Преподов обсудили.

— Не замерзла? — обеспокоенно спросила родительница, смотря на мой раскрасневшийся нос.

— Немного, — ответила ей и приступила ко второму ботинку. Не удержав равновесия, чуть было не упала на пол лицом вниз. Вовремя успела ухватиться за вешалку с куртками. Переступив с ноги на ногу, почувствовала, как в ногу впивается что-то острое. Ойкнув, схватилась за нее и снова стала заваливаться, только теперь спиной. Хорошо, что сзади была дверь и я так и не свалилась на пол.

— Что такое? — обеспокоенно спросила мама.

— Кажется, осколок зеркала в палец впился, — зашипев от боли, проговорила я.

— Так, — засуетилась Анна Сергеевна, — ботинок не снимай. До кухни сама доберешься или помочь?

— Сама доберусь, — поморщившись ответила и поскакала в нужную сторону.

Там, плюхнулась на стул и стянув с ноги носок, попыталась достать стеклышко. Крови было немного, но от одного ее вида меня стало мутить. Вот не хватало мне сейчас еще и в обморок упасть.

— Подожди, давай попробуем пинцетом достать.

Решила послушаться. Потому что своими неосторожными действиями могла вогнать стекло еще глубже.

— Ой-ей… — дернувшись, пробормотала я, чувствуя, как мама пытается достать осколок.

— Как же я так… проморгала, не все стекло убрала, — вздохнула родительница, наконец, переставая мучить мой палец. — Сейчас еще перекисью обработаем и пластырем заклеим.

До комнаты я ковыляла, как вековая старушка, у которой вместо одной ноги протез. Старалась идти осторожно, но то и дело ступала на больной палец. Боль была терпимой, но на улицу я сегодня точно не выйду.