Я украду твой голос

— Только цветы. А вы рассчитывали на нечто большее? — она звонко рассмеялась и кивнула костюмерше: — Прими и помоги мне переодеться.

Пожилая женщина кинулась исполнять волю солистки, а подполковник рассыпался в благодарностях.

Марк всё понял. Он не раз наблюдал, как невзрачная дурнушка ангельским голоском и ласковым смехом мгновенно меняла впечатление о себе. Она оставалась всё той же серенькой девушкой, но в глазах собеседников, благодаря необычному голосу, превращалась в красавицу. В их сознании отпечатывался совсем другой образ — лишенный изъянов, обворожительный и прекрасный. Он давно знал, что искристый, слегка вибрирующий голосок нужной тональности являлся источником обаяния. Марк и сам мог «приукраситься» голосом, но сейчас он столкнулся с совершенно другим уровнем очарования, словно среди унылых однообразных холмов перед ним открылась прекрасная горная вершина. Именно этот удивительный голос оперной дивы он скорее почувствовал, чем услышал, в нескольких километрах от театра в гудящем троллейбусе.

Молодой человек нашел свободное место на балконе самого высокого яруса. Певица вышла в самом начале второго акта вслед за первыми тактами музыки. Зал благоговейно стих и раскрылся в предвкушении приятного. Зрители еще не освободились от прежнего влияния ее чар, и Серебровская сразу же окутала их облаком нового прелестного обаяния. Ее голос делал с публикой то, чего никак не мог достичь он. Прекрасное пение заставляло людей плакать от умиления и любить, по-настоящему ЛЮБИТЬ исполнительницу. Она казалась им неописуемой красавицей. Мужчины сгорали от страсти, женщины мечтали быть похожими на нее.

На поклонах Веронику Серебровскую забросали цветами. Пораженный услышанным, Марк Ривун надолго замер в кресле. До сегодняшнего дня он считал, что обладает самым совершенным голосом, и ему подвластно всё. Придавая собственному звучанию нужную окраску, он легко входил в доверие, мог убедить, напугать, приказать, разжалобить, вселить ужас, банально обмануть и даже понравиться. Но он не в силах был безотчетно влюбить в себя собеседника. Так было и в школе-интернате с красивой девочкой Марусей, и в дальнейшем, после долгих тренировок, ему ни разу не удавалось приблизиться к тому уровню воздействия, свидетелем которого он только что оказался в концертном зале. Почему немолодая женщина с двойным подбородком и заплывшей талией способна влюбить в себя публику, а он нет? В чем секрет ее обаяния? Чем она отличается от него? Где скрыта тайна ее голоса?

В опустевшем театре Марк услышал, как переодевшаяся Серебровская покинула гримерную комнату. За дверью ее поджидал всё тот же настойчивый офицер с новым букетом роз. Прославленная солистка с надменным видом прошла мимо него, но, увидев толпу поклонников около служебного входа, изменила свое решение.

— Офицер, как вас зовут? Я запамятовала, — поманила она его пальчиком в тонкой перчатке.

— Федор Хромов, — отрапортовал подполковник.

— Ну что ж, Федор. Поручаю вам довести меня до гостиницы. Но незаметно, инкогнито. Понимаете значение этого слова?

— Слушаюсь, Вероника Ильинична! — взревел обрадованный офицер. — Как не понять! Мне это — раз плюнуть, в разведке служил.

— Но ползать я не собираюсь, разведчик, — игриво пригрозила певица. Ее руки, облаченные в длинные атласные перчатки, приняли протянутый букет. Серебровская вдохнула аромат свежих цветов и вздрогнула от укола. — Шипы! Придется его оставить. Чересчур заметен.

— Ради конспирации согласен. Надвиньте шляпку и следуйте за мной. Мы применим обходной маневр.

Специально для примадонны открыли служебный вход с противоположной стороны театра. Офицер с певицей выскользнули в переулок и растворились в московских сумерках. Они проделали солидный круг, чтобы незаметно подойти к гостинице «Метрополь». У центрального входа в отель певицу поджидали несколько ушлых репортеров. Вероника Серебровская сморщила узкие губы под пухлым носиком.

— И здесь! Надоели, смерть, как надоели.

— Не стоит волноваться, Вероника Ильинична, — заверил офицер, сжал локоть певицы и решительно двинулся за угол.

Парочка проникла в гостиницу через кухню ресторана. Повара и официанты понимающе отнеслись к подобному маневру. Надувшийся от важности подполковник гордо сопровождал знаменитую певицу сквозь облако аппетитных запахов.

Но все эти предосторожности нисколько не мешали Марку Ривуну. В глубоком трансе он брел вслед за Серебровской по параллельным улочкам, ловя шорох ее одежды, стук каблучков и каждое произнесенное ею слово. Он был опьянен непринужденной мощью ее обаяния. Неведомая всепоглощающая сила тянула его прикоснуться к удивительному горлу, проникнуть в тайну обворожительного голоса и завладеть им.