Я украл Мону Лизу

Расставшись с Воронцовым, Винченцио Перуджи вернулся домой. Прошел в крохотную кухоньку и, выдвинув ящик стола, извлек из него небольшой металлический ящик с отмычками. Отцепив из связки подходящие – три длинные отмычки с боковыми бороздками и одну короткую с уплощенным концом, он скрепил их медной проволокой и сунул в карман.

Неожиданно его охватило волнение, какое случается перед большим и важным делом. Нечто подобное он испытывал в Лувре, когда шагнул впервые в «Квадратный салон». «Мону Лизу» он не отдаст! Она принадлежит ему, всецело! Так что если хотите ею владеть, придется похищать ее во второй раз. Закрыв квартиру на два замка, Перуджи вышел из подъезда и зашагал к дому Воронцова. Улицы безмолвствовали, а полыхающие газовые фонари, склонив свои головы, лишь только подчеркивали пустынность улиц. В этой части города в вечернее время суток жизнь замирает, а отдельные прохожие, порой встречающиеся, только подчеркивают пустынность улиц. Ночная жизнь понемногу перемещается на Монмартр, в квартал художников и писателей. Вот где по-настоящему шумно! Вот где раздолье! До самого утра там не затихает жизнь. Богема, истосковавшаяся за день по веселью, не даст спать всему кварталу, а драки и пистолетная стрельба воспринимаются в их среде как невинное баловство. Им только дай волю, набедокурят!

Сокращая расстояние, Перуджи прошел через дворы и вышел точно к дому графа Воронцова. Некоторое время он наблюдал за подъездом. В какой-то момент ему показалось, что из дома вышел человек, напоминавший графа. Убедившись, что тот не вернется, он уверенно вошел в подъезд и поднялся на нужный этаж.

Некоторое время Винченцио прислушивался, опасаясь, что в квартире кто-то остался, и, убедившись, что она необитаема, достал из кармана отмычки. Их металлический звон в пустынном подъезде показался ему громоподобным. Однако никто не проявлял любопытства, двери оставались закрытыми. Ночь крепко накрыла город своим темным покрывалом, через которое просвечивали звезды.

Дверь графа стерегли немецкие современные замки с дополнительной защитой. Они и в самом деле были хороши, во всяком случае, так было до недавнего времени. Неделю назад Винченцио купил точно такой же замок и, переломав немало отмычек, сумел разгадать секрет, состоявший в чередующихся бороздках, усиливающих эффект защелкивания. Важно было отыскать момент, способствующий давлению одновременно на все бороздки. При этом вторую отмычку, тонкую, как игла, он должен просунуть в нижнее отверстие замка. Так что последующие замки из этой же серии он открывал с той же легкостью, с которой белка грызет свои орешки.

Сунув отмычку с бороздками в замочную скважину, Винченцио Перуджи слегка ее провернул, отыскивая нужные пазы. Затем ввел другую – длинную и тонкую, почувствовав пальцами, как она, царапая металл, выискивает себе место. Мысленно поймал себя на том, что невольно начинает считать: сумеет ли он открыть замок раньше чем за две минуты, что составляло рекорд. «…Шестьдесят три… Восемьдесят четыре… – Пазы были нащупаны, следовало проявить некоторую деликатность, проворачивая, нажимать, отыскивая некоторую золотую середину. – Девяносто два… – Конец иглы уверенно отыскал нужную выемку. Никаких резких движений, все должно быть плавно и нежно, как при обращении с женщиной. – Сто один…» Замок, приветливо щелкнув, открылся. Винченцио Перуджи невольно улыбнулся. Рекорд установлен. В следующий раз на подобный замок уйдет еще меньше времени.

Распахнув дверь, Винченцио прошел в комнату. Пахло терпким мужским одеколоном. Комнату господин Воронцов покинул совершенно недавно. Чиркнув зажигалкой, вспыхнувшей в темноте будто бы пламя костра, Перуджи прошел в глубину квартиры. Пламя, беснуясь от легкого дыхания Перуджи, осветило стены, оклеенные в синие обои; стол со стульями, стоявшие в центре гостиной; кресла с диваном, занимавшие угол около окна. Затем свет от легкого пламени воровато лег на картину, висевшую в зале, и Перуджи невольно сглотнул, увидев сложенные ладони с длинными красивыми пальцами. Некоторое время он стоял подле «Моны Лизы», любуясь идеальными пропорциями, – в ночи нарисованная женщина выглядела совершенно иначе, чем при дневном свете, таинственнее и загадочнее. Насмотревшись, он установил зажигалку на тумбочку, аккуратно снял со стены картину, обернул ее красной материей, лежавшей на диване, и крепко перевязал со всех сторон.

Потушив зажигалку, Перуджи сунул ее в карман и, взяв картину под мышку, немедленно вышел из квартиры. Довольно улыбнувшись, подумал: «Можно представить удивление господина Воронцова, когда он не увидит картину на прежнем месте».

Спустившись на улицу, Винченцио Перуджи тотчас поймал проезжавшего лихача.

– Куда, месье? – охотно поинтересовался извозчик, пристально разглядывая полуночного пассажира.

– Знаешь что, милейший, погоняй как можно дальше отсюда… Давай на Монмартр! – произнес он после некоторого колебания. «Сейчас там отдыхают художники, уж очень не хотелось бы пропустить веселья», – улыбнулся своим мыслям Перуджи.