Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем

Один из этих людей захотел встретиться со мной наедине. Тонкие губы его были сжаты; бросался в глаза смуглый цвет его безукоризненно выбритого лица. Отменно чистый, без единой морщинки костюм выглядел так, словно его только что сняли с манекена в одном из самых лучших магазинов готового платья. Садясь на предложенный мной стул, он воздал должное своему костюму, аккуратно поддернув складки на брюках, прежде чем закинуть ногу на ногу. На вид этому человеку было лет тридцать.

— Чем могу служить? — осведомился я.

— Вероятно, как и остальные обувные предприятия, вы испытываете известные трудности, — начал он несколько свысока.

— Да, мы все в одной луже сидим, — сказал я. Он достал из кармана визитную карточку и бросил ее мне через стол.

— Вот моя карточка.

На ней стояло его имя «Дж.-Р. Фредерикс», а чуть пониже можно было прочитать слова: «Воск и политура».

— Вряд ли я могу быть вам полезным, — сказал я. — У нас все это имеется в избытке.

— Я пришел к вам не за этим, — заявил он, небрежно отмахнувшись от своей специальности, как от чего-то несущественного. — Я хотел бы поговорить о другом. Я полагаю, вы застрахованы на крупную сумму, — так ведь?

— Да, мы застрахованы, — ответил я, думая, что он представляет какую-нибудь страховую компанию.

— Послушайте, — заговорил он доверительно. — Мне известно, что дела вашей фирмы очень плохи, — выяснять такие вещи входит в круг моих обязанностей. Пожар на фабрике обеспечил бы вас наличными, чтобы переждать тяжелые времена; имейте в виду, я говорю не о пожаре, тут же потушенном пожарной командой, нет, все здание выгорит изнутри, а если угодно, то заодно сгорят и все ваши бухгалтерские книги. Ради этого я и пришел. Предлагаю следующее: я беру все это на себя, вознаграждение — несколько сот фунтов, при условии, что материалы, которые окажутся на складе в момент пожара, поступают в мое распоряжение. Вы меня поняли?

— Да.

— Все это будет проделано в воскресенье. Вы в это время можете быть где-нибудь в Фрэнкстоне. О страховке не беспокойтесь, все будет сделано как надо — шито-крыто. Комар носа не подточит.

— Послушайте, — сказал я после минутной паузы, во время которой я испытал приступ смутного, необъяснимого страха. — Вы пришли не по адресу. Мы еще не потеряли надежды выпутаться. И вообще мы ни в коем случае не пошли бы на такую аферу. Если наступит конец, мы и с этим смиримся. Ведь фирму возглавляет Фулшэм. Вы его знаете?

— Нет, я с не незнаком. Правда, видел разок-другой. Ему не уйти от банкротства — это по всему видно.

— Не знаю, — сказал я.

— Вы не думаете, что он может принять мое предложение?

— Нет, он и слушать вас не станет. Не такой он человек. Скорей всего, пошлет за полицией.

— Я занимаюсь продажей воска и политуры, — сказал он вкрадчиво. — Я вам ничего не говорил.

— Не беспокойтесь, — ответил я. — Я ничего не слышал. Но можете мне поверить — это дело не для нас.

— Ну что ж, — произнес он после минутного размышления. — Дело ваше. Но я еще вернусь. Еще несколько месяцев такой катавасии — и вы рады будете заключить со мной сделку. А вот это для вашего сведения, чтобы было над чем подумать.

Он назвал ряд предприятий, поджог которых устроил за минувший год. По большей части это были мебельные и обувные фабрики — отрасли, наиболее пострадавшие от депрессии.

— Владельцы их вышли сухими из воды, — заверил он меня. — Ничего не случится и с вашей фирмой. Конечно, если за дело взяться с умом. За неделю до этого вам надо избавиться от готовой продукции и материалов — распродать за полцены. А в страховом полисе должны быть указаны большие запасы всяких материалов. Если нет, значит, вы круглые дураки.

— Скорее всего, что так, — сказал я и улыбнулся.

Я проводил его до дверей. Он укатил на новехонькой машине.

Несколько недель спустя передо мной предстал в конторе человек совсем другого типа. Его лицо хранило следы всех жизненных невзгод, когда-либо обрушивавшихся на него. Он, по-видимому, был убежден, что на все удары враждебных сил может быть лишь один ответ — вступление на избранный им путь. Я готов был признать, что, пожалуй, другого ответа действительно не придумаешь, хотя этот путь и вызывал у меня отвращение.

Это был коренастый, плотный человек с одутловатым лицом и бегающими глазками. На нем был свитер с растянутым воротом, позволявшим разглядеть верхнюю пуговицу серой фланелевой рубашки. Руки у него были грязные, и даже в состоянии покоя сами собой сжимались в кулаки.

Лоб его был прочерчен глубокими морщинами, — следы былых тревог, которые ничто уже не могло разгладить. Они придавали ему вид человека, старающегося разобраться в чем-то очень сложном.

Он тушил окурок в стоявшей на столе пепельнице, а сам прикидывал, какой тон лучше всего взять со мной, учитывая впечатление, которое сложилось у него после первого подозрительного взгляда. Он извлек из кармана брюк кусок подошвенной кожи и передал мне.

— Не купите ли партию кожи? — спросил он.

Я стал разглядывать кусок, разминая его, чтобы определить качество.