Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем

— Кто примет вызов? Кто рискнет? Где этот картофельный землекоп, который похвалялся уложить чемпиона? Как же, как же! Я слышал об этом. Или он только трепался? Где этот горе-боксер из пивнушки? Тут он или нет? Пускай выходит! Где он?

Стоявший позади толпы Рэд поднял могучую руку и угрожающе потряс кулаком.

— Не беспокойтесь, мистер, я и не думаю прятаться. Я вас самого двину как следует, если не заткнетесь. За одну пятерку разделаю под орех вон ту здоровенную обезьяну, которая вертится около вас!

Рэд указал на Боба, который, по всей видимости, не обладал актерскими способностями, — по лицу его было видно, что оскорбление только позабавило его. Джонни оказался куда опытнее. Презрительно махнув рукой, он сердито крикнул:

— Проваливай отсюда, дурень! И картошку-то ты копать умеешь только из миски с жарким.

Рэд сделал вид, что пришел в ярость. Расталкивая толпу, он быстро двинулся к помосту, выкрикивая на ходу:

— Слезай оттуда, брехун проклятый, я с тобой расправлюсь. Тут же, на месте! Ну, давай, прыгай, чего стоишь? Струсил, а?

Джонни шагнул вперед, делая вид, что сейчас прыгнет с помоста, но Хадсон обхватил его руками и оттащил назад.

— Перестань сейчас же, — отрывисто приказал он, лицо его искусно выражало беспокойство, движения были резки и энергичны.

Зрители напряженно ждали. Женщины быстро хватали на руки детей и выбирались из толпы. Мужчины кричали:

— Пусти его, пусть подерутся! Хадсон успокаивающе поднял руку.

— Спокойно, ребята, спокойно. Не волнуйтесь. — Он посмотрел вниз, на Рэда, и лицо его исказилось презрительной гримасой.

— Не беспокойся, любезный, хочешь драться — пожалуйста, сколько твоей душе угодно, только не здесь, а в балагане. На улице мы не боксируем.

— Пустите меня, я ему покажу! — вырывался Джонни.

— Замолчи, Джонни, — оборвал тот. — Сейчас мы все устроим. — И, обращаясь к Рэду, сказал: — Так ты готов помериться силами с нашим чемпионом?

— Я же сказал, что хочу драться вот с этим парнем. — Он указал на Боба. — А если боитесь, как бы я его не покалечил, то так прямо и скажите.

— Никого ты не покалечишь, любезный. Значит, драться с чемпионом тебе не с руки, так я понял? А он как раз твоего веса. Сколько ты весишь?

— Двенадцать стоунов[14] или около того.

— За пятерку я выставлю против тебя чемпиона.

— Не пойму, к чему это вы клоните? — нетерпеливо выкрикнул Рэд, в голосе его звучала злость.

Они громко заспорили, а Джонни подливал масла в огонь, то и дело ввязываясь в спор и вставляя иронические замечания по адресу Рэда. Кое-кто из зрителей начал покрикивать на Хадсона.

— Пусть дерется, с кем хочет!

— Довольно ловчить!

Продолжая препираться с Рэдом, Хадсон наклонился было с помоста, но, услышав крики, распрямился и окинул толпу зорким взглядом.

— Послушайте, ребята! — начал он. — У этого землекопа как будто и впрямь есть хватка, да и вес подходящий. Ему скорее под пару будет…

Рев толпы заставил его замолчать, зрители с криками подступали к помосту.

Хадсон внезапно сдался. Циничная усмешка скользнула по его губам.

— Ладно, ладно, — сказал он и с подчеркнутой неохотой обратился к Рэду: — Ну, давай сюда, на помост. Будешь драться с Бобом.

Опершись рукой о край помоста, Рэд подпрыгнул и встал рядом с Хадсоном. Рэд был в потрепанных штанах, подхваченных кожаным поясом, рукава линялой рабочей рубахи были засучены выше локтей. Скрестив руки на груди, он с улыбкой глядел на толпу.

Его приветствовали громкими криками, аплодисментами — они считали его своим. Это он должен был отомстить за высокую входную плату, за пренебрежительную осанку и стальные мускулы боксеров на помосте — за все, что было даровано этим свободным бродягам и их хозяину и чего были лишены они сами.

— Условия вам известны, — говорил между тем Хадсон. — Три раунда по две минуты. Если после этого ребята, вызвавшие моих боксеров, будут стоять на ногах, они получат приз — два фунта этот паренек и пятерку — землекоп.

И тут же громко возвестил:

— Билеты покупаются у входа в балаган. Не устраивайте давки. Места хватит всем.

В кассе рядом с помостом седовласый мужчина с сигарой в зубах предупреждал:

— Пять шиллингов. Дети платят половину. Спокойно, спокойно, не толкайтесь.

Хадсон спрыгнул с помоста и, заняв свое место у входа, стал проверять билеты. Мне он только кивнул. Мне билета не требовалось. Хадсон считал меня членом циркового мирка. Он показал пальцем в сторону — там возле столба стояли Рэд и местный паренек.

— Пойди туда, — почти не разжимая губ, бросил он мне. — Надо бы подбодрить того мальца.

Я остановился рядом с Рэдом и пареньком. Не глядя на меня, Рэд спросил:

— Ну, как у меня получилось?

— В порядке.

Он снял с себя рубашку. Под ней оказалась белая спортивная майка. Местный паренек искоса поглядывал на Рэда. Паренек явно нервничал. Сжав зубы, он пытался сдержать судорожное подергивание лица.

— Успокой его, — шепнул я Рэду.

Рэд наклонился и заговорил с пареньком: