Я умер и переродился шаманом-травокуром (СИ)

— Ах, Жозефина, когда ваши родители назвали вас, я возблагодарил небо: лучшего имени и на всём свете не сыщешь, даже если захочешь. Когда я произношу это прекрасное «Жозефина» вслух, сей буквенный набор так ласкает мои уши...

— Милостивый государь, вы такой негодник. — юная прелестница засмеялась, обнажив жемчужные зубы. Именно из-за них — зубов, бородатый дон Жуан и выбрал графиню новым плодом своей безудержной любви: банкир очень любил ровные белые зубы и был готов душу продать за женщину с таким достоинством.

— Вы бы не хотели продолжить наше общение в более приятной... интимной обстановке. Я недавно приобрёл в свою карету замечательный кальян.

— Ох, дорогой Ватичелли, ведь вы, хоть и иностранец, как никто должны понимать, что уединение с молодым человеком ставит девушку в неудобное положение. Ведь вы не хотите этого для меня?

— Что вы, милостивая государыня, у меня и в мыслях не было бросить тень на вашу безупречную репутацию... но ведь согласитесь, если барышня садится в карету к молодому человеку, потому что у него там хранится оригинальный дон Кихот, то это никак нельзя назвать скандалом...

— У вас есть оригинальный дон Кихот?

Наивная малышка попала в сети находчивого гнома-интеллектуала, и беглый взор её уже направился в сторону выхода из поместья, как тут...

— Граф Алексей Разумовский и его друг-иностранец, Лоренц Гелен!

На мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, показались двое молодых людей. Первый, более зрелый на вид, был Алексей — одетый в белоснежный вызывающий костюм, он приковывал к себе внимание зрителя. Его товарищ, облачённый в простенький чёрный сюртук, не вызвал интереса у публики и после спуска Разумовского с лестницы был окончательно забыт всеми присутствующими.

— Вам не кажется, что этот Разумовский слишком много себе позволяет? — негодующе спросила Жозефина, прожигая хозяина дома взглядом.

— Не знаю, — раздосадовано ответил владелец оригинального дон Кихота. — Да и зачем о нём болтать, моя дорогая?

— Затем, что этот человек подозрительно быстро стал любимцем публики. — ответила Старчикова, утянув руку из-под пальцев Ватичелли. — Где вы видели, чтобы какой-то мелкопоместный дворянчик, сын нищих родителей, вернулся из-за границы спустя три года с богатством самого царя Крёза?

— Так ли уж царя Крёза, — банкир легкомысленно хохотнул, но если бы кто-то в тот момент взглянул на его обезображенное ненавистью лицо, то сразу бы понял, какого он был мнения о самом популярном человеке бывшей столицы.

— Вы банкир, сударь, и должны знать, какое состояние у ваших возможных клиентов. Во сколько вы оцениваете богатство Разумовского?

— Знаете, он не мой клиент, и я...

— Сколько?

— Около полумиллиона рублей, — нехотя ответил банкир, глубоко уязвлённый таким к нему обращением. — По примерным подсчётам. Может больше, может меньше. Никто не знает: он не держит денег в банке.

— Как это не держит? Где же хранятся его деньги?

— В том-то и дело: никто не знает. Но исходя из того, сколько он потратил за месяц пребывания в Москве, можно сделать вывод о его годовом доходе и, соответственно, о состоянии в целом.

— А если он не ужимает себя в рамки, как большинство наших аристократов, и напропалую сорит деньгами?

— Тогда у него несколько миллионов, и он самый богатый человек в стране. — раздражённо брякнул гном, окончательно охладев к белозубой красавице. — Всего вам доброго, дорогая Жозефина.

Ватичелли поцеловал дамскую ручку на прощание, топорно развернулся и направился к выходу. Ему стало душно. Но его, в сущности, простому желанию покинуть бал не суждено было сбыться: на пути мужчины встал тот самый иностранец, что был представлен всем как друг Разумовского.

— Добрый вечер, господин гном.

— Добрый, добрый. — неприветливо сказал горе-соблазнитель, высматривая из-за спины человека своего лакея. Тот должен был стоять у самого входа и ждать распоряжений хозяина. Но, на удивление, слуга куда-то пропал.

— Как сквозь землю провалился...

— Вы что-то сказали, любезный? — полюбопытствовал Гелен.

— Что? А, нет-нет, это я не вам. — гном приложился пальцами ко лбу. — Вам не кажется, что тут очень душно, сударь?

— Вы правы. — Лоренц простодушно улыбнулся. — Просто у Алексея не было времени, чтобы купить дом получше: он очень спешил взять именно это имение. Наверное, у него с ним связаны какие-то тёплые воспоминания.

«Ничего себе, какие замашки» — подумал гном, с завистью смотря на друга Разумовского. «Особняк князя Орлова для этих выскочек уже недостаточно хорош. Что же им, дворец подавай?»

Банкир разгорелся праведным гневом и покраснел, но Гелена это ничуть не смутило: он продолжил общаться со своим маленьким собеседником точно таким же тоном, как и минуту до этого.

— Сударь, вы ведь банкир?

— Ну да... — неловко согласился Ватичелли, растеряв весь свой пыл от упоминания любимой работы. — А с какой целью вы этим интересуетесь?

— Знаете, мой друг, Разумовский, скоро получит большой подарок от своих подчинённых из Германии.

— Подчинённых?