Я умер и переродился шаманом-травокуром (СИ)

Бегло осмотревшись по сторонам, я пришёл к выводу, что территория никем не охранялась, и тогда тихо спустился на землю. При соприкосновении с твёрдой поверхностью, мои новые колени хрустнули и с болью отдали сигнал в голову. Я повалился на кусты сирени и сжал зубы.

— Всё в порядке, атаман? — спустившийся сразу за мной Микола с обеспокоенностью помог мне подняться из цветочной ловушки.

— Да-да, всё хорошо, — я отпустил руку здоровяка и побрёл в темноту, как раненый заяц. Силы меня совершенно покинули, и сколько бы я ни курил травы, боль в восстановленном теле так и не пропадала. Фикус объяснял это тем, что я оказался на грани жизни и смерти и изрядно потратил потаённые ресурсы моего организма.

Вскоре мы натолкнулись на псарню, на которой мило кемарили огромные пастушьи собаки. Заслышав наше приближение, они было принялись ожесточённо лаять, но я поумерил их пыл сонным заклинанием. Бобики захрапели и повалились на землю пузом вверх.

Обойдя животных, я похромал к окнам особняка, находящимся на первом этаже, с южной стороны. Светила полная луна, поэтому наши разбойничьи морды прекрасно освещались.

— Мне кажется, после драки ты стал не таким буйным, Герган. Что это, посттравматический синдром после изнасилования? — демон не успел хмыкнуть — я отвесил ему молниеносный подзатыльник и чуть не повалил на землю.

— Если бы ты лишился половины тела, то тоже бы молчал, как партизан. И к слову, я не проиграл. В тот момент, когда ты меня вытащил, я готовился к контратаке.

— А мне показалось другое.

— Просто ты слепой.

Я подозвал вороватую парочку к нашим спорящим персонам и лёгким щелчком пальцем раскрыл находящиеся над нами окна.

— Богдан, лезь первым.

— Почему это я? Пускай сударь Фикус, его всё равно убить нельзя!

Обжора агрессивно зашипел, и бывший атаман разбойников был вынужден забраться в дом первым. Там он по-быстрому осмотрел коридор и, уразумев, что всё чисто, позвал нас к себе. Я полез в окно...

***

— Дайте и мне посмотреть!

— Нельзя, ты ещё слишком маленькая для проведения слежки. — лежащая на крыше Авдеева пихнула надоедливую служанку локтем и приставила к глазам бинокль. — Так-так, и что же эти дурачки задумали? Грабёж? Порча имущества? Убийство?

— Вечеринку с плюшевыми медведями?

— Возможно, Магда, всё возможно... — дама напрягла зрение и рассмотрела в раскрытом окне силуэт своего злейшего врага. — Ну что же, Юрий, пора расплачиваться по долгам. В этот раз я точно тебя уделаю. — девушка поднялась с места, и лунный свет осветил её обтягивающий костюм из выделанной кожи. — Магда, если меня долго не будет, врывайся в дом с криками: «Инквизиция». Поняла?

— Есть! — миловидная служанка приставила руку ко лбу и вытянулась по струнке. — Я защищу вас от любой напасти, госпожа!

— Молодец. Я в тебя верю. — Авдеева похлопала любимицу по плечу и принялась спускаться с крыши.

Оказавшись на земле, маргарита застремилась к обтянутому туманом поместью лёгкими, как у кошки, шажками... В последний момент, уже у забора, девушка почувствовала боль в животе и остановилась посреди дороги.

«Ну же, не подводи меня, карапуз. Обещаю, после этого дела — никаких физических нагрузок!» — это помогло, и дама без боли перемахнула через преграду, отделявшую улицу от таинственного особняка. Лишь лёгкие покалывания, отдающие в голову, напоминали Авдеевой о том, что будущем члену общества очень не нравилась идея проникновения матери на чужую территорию...

Глава 19

В доме моего «злейшего друга» было тихо, как в склепе: паутина запряталась по углам огромного дома, на волнительном мраморе не отображался ночной хитрый свет, а на покрашенных бежевой краской стенах плясали чудовищных блики наших карикатурных вороватых тел.

Я не верил в предзнаменования. Символы всегда казались мне дешёвым трюком человеческого мозга, привыкшего во всём искать хоть какую-то закономерность. Но в тот момент, отчего-то, я во всём искал повод не идти на второй этаж и остаться на первом. И почему-то, именно до утра. Как будто меня пугала перспектива столкнуться с Разумовским в сумерках.

Чёрный Богдан и Микола разведали территорию и сообщили, что на первом этаже почему-то никого нет. Это меня изрядно насторожило.

— Как это никого? А слуги? Охрана? Любовницы?

— Любовницы-охранники...

Я посмотрел на Фикуса с осуждением.

— Что? — малыш изобразил удивление. — Такое часто бывает. Или ты хотел бы услышать «любовники-охранники»?

— У всех первоуровневых демонов такой плоский юмор?

— Нет, только у меня! — гордо сознался обжора, по-видимому, не до конца понимая переносное значение слова «плоский».

Я с неудовольствием причмокнул и двинулся проверять дом самостоятельно, предварительно наказав разбойникам присмотреться к обстановке и, в случае чего, незамедлительно доложить о чём-то подозрительном. Но Чёрный Богдан и Микола оказались правы — в доме никого не было. Даже на кухне, а уж там, по обычаю, всегда обретались охочие до жратвы бедняки и их не менее прожорливые родственники.